НЕУСТОЙЧИВЫЙ КОЛЛЕКТИВ
Под гладкой, как хитиновый панцирь, крышкой портсигара столбиками лежали капсулы и завёрнутые в промасленную бумагу таблетки, а также несколько ампул, будто светящихся изнутри в пробившихся через окно почти горизонтальных закатных лучах. Надписи капитану мало что говорили. А могли бы, учитывая курс тактической медицины, усвоенный ещё в те времена, когда знания вбивались в голову намертво, будто кувалдой.
Оппонент сидел без движения.
Тремпель взял одну из капсул вроде той, что ему пытался скормить Петухов, и без особых церемоний сунул тому в глотку, для верности залив остатками чая из кружки, как всегда забытой на подоконнике сержантом Танечкой. После чего встряхнул безвольное тело, отошёл на исходную позицию и, поигрывая портсигаром, принялся наблюдать, как по бледному лицу оппонента устало пляшут солнечные зайчики.
Тело Петухова шевельнулось, пробормотало что-то насчёт антидота, дёрнулось и утихло.
Капитан встал и прошёлся по комнате, заодно для порядка возвращая кружку на подоконник. Через окно было видно, как на КП кто-то из обслуживающего персонала торопливо исчезает в городской суете. Можно было бы попросить последнего уходящего потушить над частью свет, но солнце и так вскоре погаснет.
– Строго говоря, – внезапно уточнил знакомый голос из-за спины, – солнце погаснет через пять миллиардов лет.
Был это, однако, не голос Петухова. Тело сидело безучастно, а вот из него, как из отжившей оболочки, аккуратно вылезал человек с курительной трубкой. Вылезал, будто снимая с себя водолазный костюм, умудряясь при этом пускать эстетически безупречные кольца сизого дыма.
– Сазонов, – представился курильщик, отряхиваясь, – эксперт широкого профиля. – Он прошёлся к столу и обратно, потирая подбородок и не обращая внимания на беспорядок под ногами, затем слегка прислонился к стене и, как бы рассуждая вслух, сообщил: – Точнее, не погаснет, а превратится в белого карлика. Хотя лично мне симпатичней чёрные дыры.
Опять послышался посторонний шум, и вот из глубин выбирается второй полунезнакомец, помладше, без трубки, но с непочатой сигарой и специальной гильотинкой.
– Вазонов, – говорит он, примериваясь к инструменту. – Не мог пройти мимо. Просто обязан уточнить, что ещё до этого солнце раздуется до красного гиганта, раздавшись до орбиты Земли. Но ещё раньше климат станет невыносимым для человека. У нас есть двести миллионов лет, не больше.
Вдруг слышится глухое урчание, и из остатков Петухова вылезает кот. Вроде бы это даже не посторонний кот, а давно загулявший и повзрослевший Антрекот, но тот, правда, никогда не курил, а этот манерно держит сигарету на длинном мундштуке и, к тому де, хозяина будто не замечает.
Капитан тряхнул головой и тщательно протёр глаза. Похоже, всё-таки он надышался ядовитых испарений или съел что-нибудь не то. Гости, однако же, никуда не девались, разве что кот из активного курильщика превратился в пассивного. Капитан закашлялся и открыл окно настежь, но своё мучительное наблюдение не прекратил.
Троица перешла от обсуждения планетарных проблем к вопросам покорения космоса. Первый вкратце обрисовал проблематику: если для выживания придётся покинуть Землю и добраться до звёзд, то сейчас самое время выяснить, как это сделать и кому. Сам при этом развалился в на скорую руку материализованном кресле, ослабил узел галстука, и принял вид увлечённого слушателя. Второй, в свою очередь, отрастил себе академическую бородку и сообщил, что вопрос давно проработан как наукой, так и писателями-фантастами, причём если в первом случае лёгких путей не просматривается, то во втором сложности сводятся к психологической совместимости мужчин, женщин и роботов, а также их вариаций и комбинаций.
На этом моменте кот недвусмысленно дал понять, что коты не хуже роботов, а то и лучше, и все согласились.
Так вот, продолжал оратор, наука пока не предлагает ничего принципиально нового: чтобы добраться до звёзд, нужен ковчег, по примеру библейского. Дальше возможны разные стратегии. Первая – мужчины и женщины (опустим биоразнообразие для простоты) путешествуют вместе. Опыт показывает, что даже на орбите такое соседство приводит к сложностям: одна дамочка в самом деле просверлила обшивку орбитальной станции, чтобы скорее попасть на Землю. То есть, мирное сосуществование двух полов теоретически возможно, но практически смертельно в таком ограниченном пространстве.
Вторая стратегия – в путь отправляется сугубо мужской экипаж, как это и было всегда принято на флоте, а проблему восполнения личного состава можно решать путём клонирования. Жизнеспособность таких коллективов доказывается не только морским или армейским опытом, но ещё на примере монастырского и, конечно же, арестантского братства. А женский пол можно будет восстановить потом, по прибытию, из пробирки.
Такой же вариант предлагается и на базе противоположного пола, с тем только аспектом, что женские коллективы неустойчивы и требуют периодической гормональной коррекции, зато мужской генетический материал можно везти в банке, не изобретая дорогостоящих биотехнологий.
Третья очевидная стратегия – довериться автоматике и перевозить людей в криокапсулах. По прилёту переселенцы размораживаются и приступают к терраформированию. С их точки зрения полёт проходит мгновенно, так что на борту никто скучать не будет.
Следующий вариант – это кодификация генокода с воспроизведением в биолаборатории по месту прибытия. Знаете, как паук натягивает паутину между деревьями? Он выстреливает, будто пулей, своей тончайшей нитью через пространство, и только потом приступает к следующей фазе. Грузовые аппараты летают быстрее, а оцифрованную информацию для биопринтеров можно потом слать со скоростью света. Осталось только придумать, как доставить груз раньше, чем на Земле разбежится проектная команда, кончится финансирование или случится катаклизм. Не кото-, а ката – клизм, не волнуйтесь. Есть, кстати, надежда на технологии квантовой запутанности, но пока ещё они находятся в теоретической проработке.
– И вообще запутаны, – бесстрастно пошутил Сазонов. – Надо сказать, коллега, эти будущие проблемы слегка омрачают наше прекрасное настоящее.
Вазонов кивнул и отхлебнул из откуда-то взявшейся кофейной чашечки.
– Извините за сложности, я заканчиваю. Более практичный и перспективный подход – это выстреливание в космос множеством полностью автономных капсул для засевания планет в соответствии с теорией панспермии. Не важно, сколько времени пройдёт и что случится с планетой-маткой. Где-нибудь когда-нибудь что-нибудь да вырастет. А человек... – Он откуда-то достал бумажку с текстом, бегло просмотрел и выразительно закончил: – Человек на своём закате будет спокойно сидеть и смотреть, как разлетаются семена засыхающей цивилизации, как ветер гоняет песок над куполами умирающих городов, сидеть и смотреть, не желая никаких перемен.
– Спасибо, коллега, очень познавательно и даже трогательно. Мне и в самом деле захотелось обосноваться здесь и ни в какое такое будущее не попадать, и ещё неизвестно, какого мнения об этих всём придерживается наш кот.
Тремпель потёр затылок, приглушая нарастающий шум в голове. Шумело как в старом прокуренном вагоне, а эти двое всё только усугубляли. Кот – вылитый Антрекот, но не он. Сплошные загадки. Капитан поискал взглядом что-нибудь подходящее для устранения этих вербально-оптических помех, можно поувесистей, да вот хотя бы тот же зонт, но только на его месте, у самой двери, оказалась бетонобойная кувалда.
Прогулочным шагом, искоса поглядывая на гостей, пересёк помещение, поднял инструмент и примерился. Штука тяжёлая и надёжная, как характер офицера. Не то что эта эфемерная парочка, на которую только дунь... Они, правда, в своём тупичке продолжали бормотать о вероятном будущем, даже когда капитан неосторожно с шумно зацепил кувалдой тумбочку.
От сотрясения воздуха болтуны не исчезли, и даже замолчали всего лишь на миг. Тремпель посмотрел на тумбочку: она была старой и общественной, никто не расстроится. Так что, замахнувшись по круговой траектории, он обрушил на неё свой инструмент, и та с треском развалилась.
Но этим двоим было всё нипочём, только говорить они стали громче, про автономные кошачьи поселения в созвездии Кентавра и передачу дел из рук в лапы от человечества кошачеству. Тогда капитан двинулся к ним, напрягаясь всем телом и производя кувалдой грохот и разрушения.
До них было недалеко, однако путь приходилось прокладывать сквозь многочисленные, возникающие ниоткуда этажерки, столы и шкафы. Стены дрожали, но парочка продолжала бубнить, поглядывая на приближающуюся бурю как на нечто очень далёкое.
Но вот они будто начинают что-то различать, в их жестах заметны беспокойство и тревога. Они хмурятся и пятятся, принимаются как бы собираться на выход – только вет куда?
Когда пала последняя этажерка, между экспертами и неминуемой катастрофой лежали только валяющиеся на полу останки Петухова. И тут старший, будто бы так и было задумано, поправил галстук и шагнул вперёд. Ноги его принялись погружаться и уходить ниже уровня пола, сначала по колено, потом по пояс, далее он просел по грудь и, наконец, вовсе исчез. Тот же манёвр, довольно торопливо, проделал младший, а за ним прошмыгнул и кот.
Капитан приостановился в замешательстве. Петухов, что за фокусы? Тремпель обошёл вокруг картографа. Попинал. Потом сделал замах по круговой амплитуде и вложил в удар всю свою мощь – и тяжёлая железяка, не встречая сопротивления, нырнула как в дыру, и капитан по инерции полетел с нею вниз, в непроглядную глубь между будущим и настоящим.
Очнулся он от спутанных мыслей и мерцающего света гудящей лампы. Попытался от неё заслониться рукой, но руки не слушались. Во рту ощущался привкус крови и чего-то медицинского, вроде таблетки стрептоцида. Он открыл глаза, и обнаружил, что сидит прислонившись к стене, а перед ним покачивается на задних ногах смутная фигура.
– С возвращением, – через некоторое время сказала она голосом Петухова. – Скоро вам станет легче. Сейчас развяжу.
- См. также: Предыдущая часть