ПУСТЫРЬ
Однажды утром на территории одного их бывших научно-исследовательских институтов, давно перепрофилированных под нужды современного бизнеса, при расчистке места под строительство очередной высотки вскрылось неожиданное обстоятельство: дворник, своей чудаковатой службой у вечнозелёного забора никому прежде не доставлявший хлопот, отказался пропускать рабочих, а когда те попытались помеху устранить, открыл огонь. Утихомирить бунтовщика не удавалось вторые сутки, и к прибытию спецназа выяснилось, что забор профессионально укреплён, все подходы простреливаются изнутри, а снаружи – наоборот, за стенами старого, давно законсервированного здания ничего не видно.
Дело осложнялось тем, что об инциденте стало известно властям, и стрельбу, разумеется, было велено прекратить. На военных также напирал бизнес, несущий двойные потери с каждой минутой простоя, так что ночью подогнали армейский бульдозер и снесли несколько секций забора, где обнаружилось мрачноватое здание неопределённо-серого цвета. Первоначальная радость, однако, оказалась преждевременной, поскольку бульдозер, совершая разворот, стал неожиданно крениться в зазаборье и внезапно пропал. Экипаж на связь так и не вышел. Одновременно с этим на территорию объекта проникла группа захвата и, не встречая сопротивления, ворвалась в здание. Ни выстрелов, ни взрывов, но и она также исчезла. Во время ночной операции дворник себя никак не проявлял.
Утром его заметили идущим с белым флагом. Парламентёра-одиночку встретили и, хоть он и порывался непременно поговорить с самым главным начальником, без лишних разговоров поместили под арест. Самые главные начальники сидят в недостижимом далеке и заняты совсем другим.
Капитан Тремпель отвернулся от окна и с неудовольствием посмотрел на дворника. Старик нервничал, давал сбивчивые показания. Выяснить, какого чёрта и куда девались люди, пока не удалось, и легче всего, конечно, было бы предположить, что они где-нибудь в здании. Но что они там делают? И где бульдозер?
Старик нервничал, бормотал об особой секретности и государственной важности, о регламенте и процедурах, о закрытых уровнях и свёрнутых горизонтах. Капитан тяжело вздохнул и снова посмотрел в окно. Там, стараясь не приближаться к зданию, бригада строителей разбирала забор.
– Послушайте, как вас там... – произнёс Тремпель. – Меня угораздило родиться в семье гуманитариев, и я бы с вами с удовольствием поговорил, но из-за невероятной занятости не могу, поэтому сейчас вам поможет формулировать мысли сержант Глыба. Он, правда, не очень хороший собеседник, зато те несложные движения, которые заменяют ему речь... Глыбу ко мне!
Арестант зашёлся в кашле, потом затих. Когда в дверях появился гигант в белом халате поверх военной формы, с маленьким сверкающим скальпелем в руке, а капитан, сев на подоконник и свесив ноги, содержательно зевнул – старик выпрямился, пробормотал: «Я – Сталина сыночек, защитник С.С.Р.», потом с усилием хрустнул зубами, и за окном раздался мощный взрыв.
Поднявшись и придя в себя, капитан огляделся. Арестант лежал с развороченной головой, и на его показания больше рассчитывать не приходилось. Универсальный солдат Глыба сумел напороться на собственный скальпель и теперь виновато прохлаждается в луже крови. Взрыв, похоже, был не один, поскольку окна в строениях вокруг объекта зияют провалами, а само здание как-то потемнело. Следовало бы направить туда группу специалистов, но больше их теперь не дадут. Капитан поправил погоны, будто они начали спадать, посмотрел на часы. Затем распорядился прибрать после дворника и, никого не взяв с собой, отправился к зданию.
На подходе к забору его нагнал маленький кругленький человечек, из местной дирекции.
– Господин капитан, – сказал тот возмущённо, – это что такое? Наш договор не предусматривает! Вот, посмотрите, – он потряс в воздухе бумажными листами на скрепке, – где тут порча мебели? Где повреждение конструкций?..
Тремпель попытался отмахнуться, но человечек не отставал, и, беспрестанно говоря, даже сумел на долю секунды сунуть свои бумаги в руки офицера. Так они пересекли условную линию забора и стали приближаться к вражеской цитадели.
В некоторый неуловимый момент, когда Тремпель уже перестал замечать слова, но всё ещё периодически оглядывался, произошло нечто невероятное. Внезапно капитан понял, что за спиной теперь не просто нет забора, его и не должно быть, но главное – там совершенно отсутствуют корпуса бывшего института. Зато высятся тополя и, кажется, липы. Никаких признаков цивилизации, если не считать злополучного здания, которое никуда не делось, однако слегка заросло плющом.
Пока Тремпель решался, проникнуть ли в здание через двери или всё-таки через окно, шумный человек замолчал, обернулся и поспешил обратно. Он добежал до рощицы, остановился, похлопал по коре, послушал ответный стук дятла, обошёл несколько деревьев и стал вглядываться вдаль. Затем посмотрел под ноги, попинал траву, потом полистал свои бумаги, почесал в затылке, после чего потопал обратно к зданию.
Капитан, тем временем рассудив, что военным способом проблему не решить, постучался в дверь, немного подождал, чуть её приоткрыл, спросил: «Можно?» – и осторожно вошёл. Внутри было что-то вроде давно заброшенного пункта управления непонятно чем: посредине высилась внушительных размеров установка, несколько развороченная у основания, вокруг на стенах висели выцветшие плакаты давно прошедшей эпохи, покрытые пылью и местами оборвавшиеся. Кое-где виднелись портреты Сталина и товарищей рангом пониже. На полу чётко отпечатались рифлёные подошвы современных армейских ботинок.
Следы солдат были довольно хаотичны, но капитан выделил из них одну цепочку сорок второго размера – остальные были больше, а эта принадлежала командиру подразделения, лейтенанту Гомоляке, – и двинулся по ней. Так он обошёл по периметру зала, подходя то к одному, то к другому столу с остатками местами выдернутого с корнем оборудования, о назначении которого догадываться можно было бы по выцветшим плакатам, если бы не сплошные незнакомые аббревиатуры. У таблички «Узел НВСП» капитан порылся в ящиках стола, ничего дельного не нашёл и двинулся дальше, по следам, ведущим сначала к центральной установке – внизу её металлический корпус, похоже, когда-то попался на глаза бригаде сумасшедших лесорубов – и затем наружу.
Маленький человечек отирал пот со лба.
– Мы находимся на территории нашего института, – проговорил он тяжело, – поэтому вы должны выполнять распоряжения нашей администрации. Но поскольку никакого института нет, и территория приближена к полевым условиям, я поступаю в ваше распоряжение. Готов исполнять всяческие обязанности, моя фамилия Бибиков. К 17-00 мне желательно уехать домой.
Тремпель пробормотал, что-де у него и дома-то никакого нету, и пошёл дальше, всматриваясь в смятую траву. Человечек двигался следом.
- См. также: Начало, Продолжение