ОБЕД ПО РАСПИСАНИЮ
В камере капитану полегчало; он почти наощупь пробрался мимо стеллажей, сел на табурет и выдохнул. По-домашнему пахло сыростью; в свете неяркой лампы кружился мотылёк, подобный маленькому космическому кораблику, бесконечно падающему в чёрную дыру (в данном случае дыра была жёлтой). Капитанская рука сжимала папку с бумагами. Но где же Петухов?..
Встал, громко постучал в дверь и прислушался к тишине. Где-то вдали зашаркали шаги, затем они приблизились, замок лязгнул, и дверь открылась.
– Отоспались? – спросил сонный вахтёр.
– Отставить! – немного нервно ответил капитан. – Где Петухов?
– Освобождён из-под стражи, удалился в неизвестном направлении, – ответил тот, округляя и даже как бы оквадрачивая глаза.
– Под трибунал у меня пойдёшь!
Тремпель почесал небритый подбородок. Затем распрямился и продолжил мысль с высоты своего положения.
– Дисциплина – основа всего. Александр Македонский таких вот бил палками и в реке топил. А Чингисхан, наоборот, варил живьём, но тоже до смерти. При Наполеоне ссылали на каторгу и расстреливали, а у нас били батогами, шпицрутенами, опять же расстреливали и вешали. Только так с вами и можно! Аттила распинал, и рубил головы, не забывая сажать на кол и сдирать кожу. Персы укладывали в гроб с насекомыми, а кое-кто кое-где на Архипелаге скармливает провинившихся осьминогам. – На этом месте капитан сделал небольшую драматическую паузу и продолжил. – Сильные народы построили пирамиды и Стоунхендж, покорили Сибирь и слетали на Луну, а от слабых не осталось ничего, кроме тонкого культурного слоя. Наша страна, от последнего рядового до верховного главнокомандующего, строит, покоряет и летает, а вы чем тут заняты? Отставить, кто выпустил? Отвечать!
– Вы, по приказу полковника, – развёл руками старик, – вчера.
Капитан задумался, затем пробормотал что-то насчёт штафирок с вохрой, и они пошли к дежурке. Там, изучив журнал, удостоверился, что Петухова и в самом деле выпустил никто иной как он сам, и осталось найти приказ, о котором в гудящей голове никаких сведений не содержалось.
– Выпустили и вернулись, – бормотал между тем вахтёр. – Для проверки материально-технической базы. И отдохнуть. Сонный вы были, товарищ капитан, грязный, вонючий...
Преодолев относительно небольшое расстояние между гауптвахтой и штабом, капитан досмотрел рабочий стол Петухова, ничего не нашёл и отправился в душ, где приводил себя в порядок, пока не стал, в соответствии с военным афоризмом Кривоблоцкого, розовым, как огурчик. Затем переоделся в чистое и засел за содержимое папки.
Полковничьей бумаги не было нигде, что ясности не добавляло. Оставались, однако же, страницы, распечатанные, а затем исчёрканные и исписанные хорошо знакомым собственным почерком.
Проведя в одиночестве несколько часов, он вышел наружу с зонтом и папкой, и, не обращая ни на кого внимания, зашагал по асфальту.
Дождь сник, оставив по себе зеркалирующие лужи. Капитан легко через них перепрыгивал, как пятиклассник, которому надо бы на экскурсию в краеведческий музей, но вот нет. Он улыбался воробьям и неотвратимо приближался к «Шкварке».
Бутафорский рыцарь, стилизованный под запорожского казака при помощи усов и шапки, сиял мокрыми латами, а символический кусок жареного сала, наколотый на трезубец, аппетитно сочился воображаемым жиром.
Чуть в стороне от скучающей железяки зияла темнота дверного проёма. Поправив кобуру, капитан мысленно сказал себе: «Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики», затем перенёсся в повседневную реальность, бросил решительный взгляд на шкварку – и вошёл внутрь.
Петухова не было и там, да и с чего бы. Это отсутствие с лихвой восполнял Матлавс, пристально глядевший в разворот меню.
Когда капитан подошёл и остановился, бережно прижимая к груди папку, тот указал на стул и спросил:
– Как успехи?
– Всё готово. Три дня напряжённого труда.
Тремпель положил своё творение на стол и деликатно пододвинул к Матлавсу, но тот предостерегающе приподнял зубочистку и, почти не отрываясь от меню, сообщил:
– Для начала надо выяснить, что было первым: яйцо или курица.
Капитан хотел ответить, что это классический парадокс в смысле формально-логического противоречия или, скажем так, вопрос не по окладу, но всё ещё приподнятый палец останавливал.
– Так вот, первым был петух. А потом уже курица, из ребра петухова.
Капитан вздрогнул, а Матлавс теперь смотрел на него в упор и не мигая.
– Да, Петухова. Что вы можете сказать о вашем боевом товарище?
На лице вопрошающего, как всегда, ничего прочитать было нельзя, разве что во взгляде пробивался умело маскируемый армейской выправкой интеллект, поэтому капитану ничего не оставалось, как без особых раздумий рапортовать – мол, за время прохождения зарекомендовал и так далее, но это было явно не то.
– Давайте по делу, – поморщился Матлавс и подозвал официанта.
– Если по делу, то мы с ним почти не пересекались: у него были постоянные картографические мероприятия на выезде. В общем, не могу сказать ничего плохого, тем более хорошего.
– Вот как? – Матлавс одновременно общался и с капитаном, и молодым человеком в стильно засаленном фартуке. – Борщ с грибами, почки в сметане, сырники с изюмом. А то мне показалось, у вас доверительные отношения. Хлеб зерновой. Да, музыку – громче.
Капитан не стал ничего выдумывать, ограничившись гусиной ножкой в яблочном соусе и порцией печёночного торта, после чего подождал, пока официант отойдёт подальше.
– Не совсем доверительные. Я бы доверил ему разве что карандаш и миллиметровку. Ещё курвиметр, может быть.
Матлавс шутки не оценил.
– К человеку, с которым вы провели локоть к локтю два года, можно было бы и присмотреться. Понимали бы тогда его мотивы. Известно ли вам, что ещё в детдоме он надувал лягушек через трубочку и пускал кота с парашютом? Педагоги вовремя разглядели талант и направили его в военное училище, где он продолжил свои смелые эксперименты, структурируя воду для сверхтекучести и воспитывая электричеством чайный гриб. Привлёк внимание руководства, перепугав повара шевелящимся киселём, но затем перевёлся с биологического на картографическое – вроде бы из-за дамы, но лично я в это не верю.
Капитану нечем было поддержать беседу кроме кивков и междометий.
– Повторюсь, в это я не верю, – сообщил Матлавс, принимая от официанта плетёное блюдо с хлебом. – Дамы его интересовали мало. А вот ещё был один случай. В глубоко советское время проводился эксперимент по адаптации молодых обезьян на незнакомой среде. Их высадили на необитаемый остров. Располагался он не в тёплых тропических водах, а в Псковской области, где не то, что бананы, даже яблоки растут неохотно. Ожидалось, что обезьяны максимум продержатся на подножном корму до осени, а там или холода, или волки. Однако подопытные получили такой заряд бодрости в виварии, что сумели приспособиться, организовались и чуть ли не научились разводить огонь в заброшенной егерской сторожке. Уже холодало, выпал снег. Учёные посчитали эксперимент удачным и готовились к премии, но неожиданно их подопечные взяли и пропали – при том, что пропадать им было особо некуда. Слушаете? Мы уже подходим к мастерам карты и линейки.
Матлавс подождал, пока официант разложит приборы, салфетки и хлебушек, и продолжил.
– Эксперимент был заурядным и проходил по штатской линии, однако в дело вмешалось высокое начальство, поскольку оказалось, что такой же эксперимент в то же самое время поводился в США, и подопытные там довольно быстро сдохли. Сначала привлекли милицию, затем военных. Прочёсывание местности ничего не дало. Известно, что шимпанзе способно преодолеть до 50 километров в сутки, так что за прошедшие дни они своим ходом никак не могли покинуть Ленингадский военный округ, однако нашли их под Киевом. Напрашивалось простое объяснение: влезли в грузовик или товарняк, но эта версия подтверждения не нашла, не было к них такой возможности. Вариант с чьей-то шуткой или неудачным похищением тоже пришлось отбросить – во всяком случае, никаких признаков этого не обнаружили. Не осталось ни одного рационального объяснения, но и пропажа нашлась, так что дело благополучно ушло в архив. И вот, когда об инциденте стали забывать, из архива доложили, что в районе операции обнаружили картографическую аномалию. По сравнению со старыми картами, там как будто пропал заметный кусок воды и суши. Применив топологическую науку, архивариус даже определил, что форма исчезнувшей территории напоминает незаконченный шестигранник. Поскольку это, разумеется, никого не заинтересовало, то никто, кроме кадровиков, и не заметил, что этот энтузиаст, не получив поддержки по службе, дождался отпуска и поехал исследовать наш бермудский шестигранник на местности, да так и пропал. А фамилия, кстати, была у него...
Куратор поднял вверх зубочистку и держал её до тех пор, пока у капитана, задумчиво пощипывавшего хлеб, сам собой не задался вопрос:
– Пожалуй, Петухов?
– Пожалуй, так точно. Судя по дате рождения, это, понятно, не тот же самый Петухов, хотя если судить по поведению, не исключено, что родственник. Ну так вот… борщ – мне, а где сметана? Мало, ещё несите, нечего тут. Так вот, он появился, покрутился в архиве и уволился, а потом стал мелькать то в среде археологов, то между спелеологов, был замечен среди реконструкторов. Последнее особенно интересно в том плане, что официально он трудоустроился в кооператив, оказывающий геодезические услуги в будущих Отдельных районах Донецкой и Луганской областей.
Матлавс на некоторое время погрузился в первое, затем принялся за второе. Тремпель переключился с хлеба на гусятину, при этом нельзя сказать, что еда приносила удовлетворение. Ножка была большой, но его молодой растущий организм легко справлялся с задачей. При этом на папку падали капли жирного соуса, так что её приходилось периодически оттирать салфеткой. Печёночный торт, однако, по достижении половины внутрь лез уже с трудом. Тут капитан про себя не без неудовольствия вспомнил генеральскую историю, рассказанную когда-то полковником за этим же столом, про то, как семеро курсантов заказали гуся фаршированного, а один возьми, да и пошути: каждому! – и как потом они всё это ели.
– А ещё, – вернулся к беседе куратор, удовлетворённо отодвигая тарелку, – он организовал тайное общество «Червонные древоточцы». Вы о таком, конечно, не слышали, и я не слышал. И не потому, что общество такое уж тайное. Собственно, ни цели организации, ни её членов мы не знаем, а об обществе узнали из бумаг покойного. Я сказал – покойного? Если быть точным, то скорее всего покойного, однако тела на нашли. Зато нашли несколько протоколов заседаний, совершенно оторванных от реальности. Они, само собой, были зашифрованы, но не слишком надёжным способом, как будто для привлечения внимания.
– И что же там? – вежливо поинтересовался капитан, домучивая печёночный торт.
– Пустяки, нечего и обсуждать. Хотя я и слышал такую версию, что они сами по себе служат ключом для шифра второго порядка. Но вернёмся к нашему Петухову. Всё это я рассказал не просто так, хотя оно и похоже на совпадение. Вчера к нам вернулись бумаги по инциденту на Цитадельной, и начальство интересуется, что там за неразбериха с вашим планом местности. Улавливаете? По каким-то старым документам в сравнении с отчётом у нас куда-то делось два гектара земли, а это уже попахивает махинациями с армейским имуществом. Возьмите Петухова и разберитесь. Будет от него хоть какая-то польза.
На этом куратор принялся собираться на выход и подозвал официанта. Тот подал счёт и деликатно сообщил, что если господа интересуются Петуховым, то он уже два дня как не заходил.
Встав из-за стола, капитан поинтересовался, что же всё-таки решено подарить генералу. Матлавс, позёвывая, сообщил, что от смелой концепции отказались, и теперь это будет коллекционный боевой топор. Натёртый до зеркального блеска, для тех, у кого уже всё есть.
По дороге обратно Тремпель почувствовал неприятную тяжесть в руке. Рука сжимала папку. Осмотревшись, он сделал небольшой крюк, подошёл к мусорному баку.
Постояв немного в задумчивости, аккуратно опустил непосильную ношу в зловонный контейнер, отвернулся и зашагал к себе.
- См. также: Предыдущая часть, Продолжение