ЗАНИМАТЕЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ
Броневик изрядно потряхивало, как будто водитель специально попадал колёсами в ямы и бугры, а когда их не было, для развлечения закладывал виражи. В салоне, если так можно назвать ржавую железную коробку, сидели четверо, включая капитана Тремпеля, администратора Бибикова и директора, к которому прижималась дама. Лунный свет сквозь окошко скакал, как солнечный зайчик, выхватывая то одну, то другую фигуру, в минуты затишья замирая у дамы на голых коленях.
– Мне очень страшно, – сквозь лязг и грохот сказала она, – нас ведь не будут пытать?
– Это вряд ли, – ответил директор успокаивающе, – составят протокол и отпустят.
– Да вы просто не знаете, о чём говорите, – заметил Бибиков. – Женевской конвенции тут никто не подписывал. Думаете, они пленных на балет водят? Нет, не водят. Тут из развлечений есть разве что допрос, причём к удовольствию всех участников процесса, иначе заняться просто нечем. Эти люди живут в отрыве от цивилизации – у них даже телевизора нет. А товарищ майор – человек отзывчивый. Раз десять угощал меня папиросой. Хоть я и не курю.
– Вот именно, вот именно, – проговорил директор, мимически выражая лёгкую, в рамках приличий, неприязнь, – ценность ваших сообщений несколько смазывается тем, что вы находитесь вместе с нами, в арестантском отсеке.
В очередной раз невольно посмотрев на декольте напротив, Бибиков попытался привстать, но машину дёрнуло, и он сел, переведя взгляд вглубь себя. Позже, держась за обтёртую штангу как за посох странствующего проповедника, он всё же заговорил, но уже о правилах выживания для пленников, заложников и прочих людей подневольных на примере себя грешного.
Как выяснилось, после первых допросов, где, судя по всему, обнаружились его непричастность и непригодность, администратор долго сидел в пустой камере, забытый двухзвёздным начальством, пока оному не донесли, что заключённый принялся читать лекции о хозяйственном праве среди крыс. После данного инцидента узника передали санитарам, а в местном лазарете им заинтересовался профессор Плетнёв, человек эрудированный и любопытный. В занимательных беседах выяснилось, между прочим, что по части юриспруденции здесь пользуются чуть ли не довоенными нормами, созвучными с идеей общего блага. Последнее, прокомментировал Бибиков, сильно контрастирует с нашим предпринимательством, где человек человеку – лопух.
Доктор Плетнёв делал пометки в блокноте, чем пробудил в пациенте просто непреодолимое любопытство – граничащее, само собой, с безумием. Однажды, во время проверки коленных рефлексов, чем доктор периодически завершал свои визиты, больной сумел извернуться и потихоньку вытянуть блокнотик из профессорского кармана. За те недолгие минуты, пока профессор уходил и возвращался, бормоча себе под нос «проклятую рассеянность», Бибиков успел кое-что прочитать. В записях, перемежаемых сугубо медицинской терминологией вроде гипомании, дереализации и фиксационной амнезии, делался акцент на фрагментарности и даже противоречивости фантастической картины мира, проясняемой у больного.
– Если кто не в курсе, – прервал администратор сам себя, – всякий бред последователен. А вы попробуйте кому-нибудь рассказать, что с нами произошло за последних лет пятьдесят – логики будет мало. Это его и озадачило. Но если бы мы поменялись местами, мои записи о нём были бы не менее странными.
Плетнёв тоже делился сведениями из своей персональной вселенной. В ней люди строили общество благоденствия и процветания, и конец был уже близок, но помешал Архипелаг, называемый так из-за того, что он разместился на месте бывшего монастыря святых Архипа и Пелагеи; вообще это был конгломерат организаций, занятых разработкой вооружений, с режимом секретности, повышенным даже по местным меркам. На острова и раньше никто не совался, а после аварии они и вовсе изолировались. Аварии чего и почему, выяснить не удалось – профессор упоминал её как факт общеизвестный, наподобие того, что у всякого человека есть затылок. Во всяком случае, было это давно, контактов с островитянами нет никаких, зато есть уверенность в их могуществе и превосходстве.
А заканчивалась история с блокнотиком просто.
– Профессор всё-таки что-то заподозрил, – добавил Бибиков с улыбкой и воздев свободную руку, будто бы заранее отмахиваясь от аплодисментов. – Три дня карцера, допрос у майора, и вот я здесь.
На последней фразе машину снова дёрнуло, и администратор ухватился за дамское колено.
– Держите руки при себе! – возмутился директор и попытался отодвинуть оратора, но тут водитель заложил такой замысловатый манёвр, что на даму теперь свалилось двое.
Тремпель на безобразную возню под стоны и крики смотрел с безразличием. Мысли его были заняты несколько более возвышенным и одухотворённым, а именно осознанием своего места в новой реальности, состоящей из несущейся по остывающей степи железной капсулы смерти. Зачем он опять в это ввязался? Жизнь коротка, так почему бы не прожить её в сосредоточенном коллекционировании марок, впечатлений и железяк? Так делают все, но вот некоторые считают скучным. Тесно им в повседневности...
– Товарищ капитан, – вырвался из общего шума голос Бибикова, – скажите им, пусть успокоятся!
Капитан осмотрел попутчиков, выдержал сообразную моменту паузу и тренированным командирским голосом уверенно сказал:
– В самом деле, господа, успокойтесь.
Некоторое время ехали в молчании. Затем сквозь рёв и грохот откуда-то снаружи стали доноситься неясные обрывки фраз то ли про морковный сок, то ли про Торквато Тассо, которого не то короновали, не то мариновали. Потом заиграла мелодия, в которой специалист легко бы узнал танец Аниты из «Пэра Гюнта».
– А, это радио, – сообщила дама. – Значит, ничего плохого нам не сделают!
Броневик между тем, судя по умеренной тряске, выехал на относительно ровную дорогу, и по общему облегчившемуся сопению можно было понять, что теперь, действительно, всё будет не то чтобы совсем хорошо, но не так уж и очень плохо.
– Послушайте, Бибиков, – снова подал голос Тремпель, – у меня к вам вопрос другого плана. – Вот вы говорите, железные кроты. Вгрызлись в землю, удерживают её от шатания и распада своими брекетами. Меня интересует, откуда они запитаны энергией, сколько потребляют? Кто обслуживает силовые установки, где готовят персонал? Я не из вредительских соображений, я просто знать хочу.
– Это вы зря, поосторожней надо. Подумайте. Голов здесь как будто не режут, но и бланманже на завтрак точно не подают. Лишнего на допросе болтать я не рекомендую. Видели, что они сделали с охранником? Влить в горло бутылку водки – это ещё очень гуманно с их стороны. Могли бы и расстрелять. Что касается вашего вопроса насчёт кротов и так далее, то, по словам профессора, который мог наплести с три короба в экспериментальном порядке или для развлечения, всё началось ещё перед войной под личным руководством товарища Берия, а КРОТ – это аббревиатура; какое-то управление, кажется.
Капитан хмыкнул, пробормотал вслух: «Вот так у них всё», подмигнул даме, зевнул и закрыл глаза, демонстрируя полное владение ситуацией. Больше никто ничего не говорил до самого приезда.
- См. также: Предыдущая часть, Продолжение