НЕСПРОСТА
После блужданий в катакомбах прошло полгода.
Поначалу, конечно, пришлось изворачиваться: знакомцам своё внезапное исчезновение он объяснил внеплановой командировкой, а начальству, после небольшого служебного расследования, взыскания и отстранения, вынужден был рапортовать о фрагментарном выпадении памяти – и все, с разной степенью удовлетворённости, согласились. Единственный, кто выражал недоверие открыто и регулярно, был Антрекот, своим кошачьим нутром неладное учуявший сразу.
В прежние времена, когда человек жил в не очень-то комфортной гармонии с природой, эти четвероногие пригодились для избавления от грызунов. Однако затем, когда человек выдумал мышеловку и крысиный яд, мыши отступили, а в кошачьих стражах надобность отпала. Иные бы пожали плечами и ушли, однако эти остались, и благодаря своей способности втираться в доверие, эволюционировали в пушистиков, мусиков-пусиков и котиков 2.0.
Антрекот, тем не менее, был иным. С молочных резцов он охотился, как и прочие, на мужские носки и котлетный фарш, но уже тогда вместо «мяу-мяу» говорил «я умяв» и, к тому же, подворачивался под руку в самый неподходящий момент и исчезал в подходящий. Изобретательно топтался на человеческих слабостях, включая любовь к нежёваным карандашам, и по всему выходило, что есть в нём что-то от кошачьей генерации нового типа.
Однако то, что больше всего беспокоило Тремпеля, находилось в нём самом. Из общения с отдалённо знакомыми телевизионщиками выяснилось, что никакого шоу со стрельбой и переодеваниями не снималось ни здесь, ни в округе. На злосчастном пустыре, где пошла под откос не самая плохая карьера, никто больше не пропадал, строители гнали этаж за этажом, а бумаги по дворнику-террористу ушли в такой глубокий архив, что и обсудить было не с кем. Фантазии насчёт дыры во времени находились в опасной близости к помешательству, и оставалось только вздыхать. И по вечерам, чтобы не травмировать печень, он отвлекался на поиски в сети.
Со временем заметил, что, хотя к объяснению своих приключений ближе не стал, тем не менее, начал ориентироваться в предвоенном периоде и нередко выходил победителем из виртуальных схваток на тематических форумах. Ведь мало кто знает, что такое ЭПРОН, а это Экспедиция подводных ракет особого назначения, и не каждый историк держит в голове план объекта 825. И мало кто в курсе, что, между прочим, медную ассенизационную трубу, выходившую из Балаклавской бухты далеко в море, с исчезновением СССР спилили оголодавшие боевые водолазы.
Чем глубже он погружался в пласты времени, тем сильнее проникался его духом, даже стал между делом насвистывать старые марши, а однажды, вычерчивая в специально заведённой тетради схему операции под Балатоном, поймал себя на том, что напевает без всякого стеснения «Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин».
Кот зевнул и по-кошачьи покрутил пальцем у виска. Это уже было форменным хамством, и если бы не железные нервы, то поганца следовало бы запустить с балкона. Вдруг у него разовьётся новое эволюционное свойство. Будет кот летающий, одноразовый.
Тремпель поманил злобное животное, однако оно теперь совершенно игнорировало хозяина и, закинув ногу на ногу, глядело в потолок, между тем как тот встал, вышел из комнаты и вернулся одевшимся, с распахнутым рюкзаком и обрезком колбасы. Затем кошачье величество, будто потягиваясь и зевая, пошевелило в воздухе пальцами ног, не прерывая бездеятельного созерцания. И, демонстративно не обращая внимания на суету внешнего мира, дало себя приподнять за шкирку и запихнуть в рюкзак.
Вечер только разгорался, народу было много, однако в основном все двигались в противоположном направлении – с работы домой, так что особых заторов не было ни в лифте, ни в маршрутке, ни в метро. Антрекот помалкивал.
Тремпель вышел из подземки, оправил лямки рюкзака и зашагал, раздвигая корпусом человеческий поток. «Видишь ли, товарищ кот», – говорил он мысленно. – «Люди изменяются. Наши предки давили фашистов и строили коммунизм, а сейчас наоборот. Никто не знает, почему – а я отвечу. Дураками были, дураками и остались – вот почему».
За поворотом, за проулком и далее в арку, за деревянным забором, возвышаясь над казарменного типа зданиями бывших проектных, исследовательских и прочих институтов несуществующего ныне министерства, на месте заброшенного пустыря стоял монолитно-каркасный остов будущего небоскрёба.
Тремпель достал из рюкзака флегматично медитирующего кота, ошейник и поводок с катушкой, соединил вынутые элементы в триединую конструкцию и стал с нею как бы прогуливаться вдоль забора, периодически подволакивая и направляя вперёд. На втором кругу подёргал закрытую дверь будки по работе с инвесторами. На третьем приостановился у потенциальной дыры в заборе. А на четвёртом к нему подошёл специальный человек.
– Выгуливаете? – вежливо поинтересовался охранник в строительной одежде.
– Так точно, – ответил Тремпель и добавил заготовленное: – это мой сторожевой кот.
– Чтобы не украли, значит. А может, вы посмотреть хотите? Так без сопровождения нельзя, приходите завтра. – Последняя фраза была произнесена многозначительно. Многозначительность эта была настолько недвусмысленной, что неопределённость оставалась только в отношении размера вознаграждения за предлагаемую не совсем законную услугу.
Жить в обществе с коррупцией и не пользоваться её преимуществами – глупо. Одна потёртая бумажка – и всем хорошо, ведь казначейский билет – это материальный носитель хорошего настроения. Строитель сунул купюру в недра своей куртки, выдал посетителю извлечённую невесть откуда монтажную каску и открыл скрипящую калитку шире. Оценив последний жест, Тремпель сообщил, что широта плеч – это у него фамильное, и что он тут сам погуляет. Строитель не возражал.
Насчёт плеч, конечно, шутка была так себе, но вот каска на голове сидела не хуже фуражки. Кота неплохо было бы запихнуть обратно в рюкзак, но пока он даже в бездействующем состоянии исполнял роль солидного прогулочного аксессуара. Тремпель обошёл здание ещё раз, теперь уже изнутри периметра, приглядываясь и примериваясь. Затем несколько раз проник внутрь, причём с разных подъездов, исследовал весь первый этаж, даже заглядывал в подвал, но не узнал ничего нового.
Начинало темнеть. Остановившись перед калиткой, он снял каску и повесил её на гвоздь, отстегнул кота от поводка и принялся запихивать с глаз долой в рюкзак – но не тут-то было.
Антрекот, улучив момент, внезапно вывернулся, прыгнул и, едва коснувшись земли, под сдавленные проклятья и призывы стоять, со всех четырёх лап умчался в сторону здания, скрывшись из виду в районе темнеющего дверного проёма.
Поколебавшись, котовладелец направился следом. Вокруг никого не было, на странные манёвры никто не смотрел. Котов логично искать либо на деревьях, либо под кроватью, либо в подвале. Здесь как раз – подвальный случай. Тремпель достал раритетный фонарик, произнёс ритуальное «кис-кис-кис», на которое Антрекот не откликался никогда, и отправился вниз.
Когда спускаешься в подвал, трудно отделаться от мысли, что здесь всё иначе и неспроста, и не исключено, что где-нибудь не туда повернёшь – и пропадёшь. Интересно, что боязнь подземелий засела в людях с тех же времён, когда человек научился бояться блеска оранжевых огоньков в глазах саблезубого тигра. Видимо, в пещерах было и кое-что пострашней. Но это так, между прочим. А сейчас важнее пригибаться и беречь лоб. Тремпель об этом знал, но не учёл коварства строителей: сначала он споткнулся о какой-то выступ, а долбанулся головой о трубу уже потом, потеряв равновесие.
«Ну и чёрт с тобой», – пробормотал он, развернулся и двинулся обратно, держа свободную руку перед ушибленным местом. А когда вышел, не обнаружил ни стройки, ни забора – вообще ничего кроме старого барака за спиной. Но зато увидел кота. Который сидел на пригорке в лучах тёмно-оранжевого, как спелая тыква, тёплого заходящего солнца.
- См. также: Предыдущая часть, Продолжение