Дмитрий Королёв

ПРОЕКТ 3

ЕСЛИ ПОИСКАТЬ

Кот сидел поодаль на пригорке, как сфинкс в ореоле заходящего солнца. Которое, понятно, никуда не заходит, вокруг земли не вертится и по размеру существенно превосходит медный таз, но раз уж так видится, то спорить незачем. Теория относительности, с которой в этом согласны многие, говорит, что всё не так однозначно. И где-то в пространстве, если поискать, непременно найдётся точка, из которой все странности и непонятности, с которыми человек или тот же кот сталкиваются и оставляют без объяснений, покажутся сложенными в удивительно изящную конструкцию, инженерно-красивую, как Эйфелева башня – хоть, может быть, и лишённую практического смысла.

На пригорке сидел кот, а о смысле рассуждал Тремпель. Или всё не так однозначно? В любом случае, самовольный ход спотыкающихся мыслей был внезапно нарушен.

– Стоять! – произнёс чей-то голос, и капитан замер.

– Сидеть! – снова распорядился голос, и капитан осторожно обернулся.

– Это я не вам, простите, – пояснил молодой человек с палкой и щенком. Палка у него была маленькая, для швыряния, а щенок – большой, но бестолковый. Юноша ухватил его за ошейник, придавил к земле и скомандовал лежать. Подопечный уткнулся мордой в траву, однако хвост продолжал торчать, колеблясь из стороны в сторону. Тут, видимо, до щенка донёсся кошачий дух, и он зарычал. Наставник между тем отбросил палку и, поднимая с земли ружьё, крикнул: – Стой, кто идёт!.. Это уже вам!

В этот момент щенок вывернулся и помчался прочь, а юноша потерял равновесие и, падая навзничь, щёлкнул затвором. Тремпелевы инстинкты, поначалу заставившие его поднять руки, теперь сработали таким образом, что он ринулся на замешкавшегося часового и в одно мгновение овладел его оружием.

– Что, – поинтересовался он, – у вас тут ориентирование местности, да?.. – Но в качестве ответа получил удар по затылку.

Пребывая в забытьи, капитан мысленно боролся с котом, в метафорической реальности преобразившимся в толстого, однако вёрткого и цепкого администратора. Мастер пера и печати легко передвигался на задних лапах, но особо резкие манёвры делал пригнувшись к земле, причём не были ему помехой ни портупея, ни кирзовые сапоги, подбитые горящими на солнце железными гвоздями. Тремпель, было, ухватил противника за сапог, но чудовище, мигом отрастив будёновские усы, принялось издевательски лезть ими в лицо, затем впилось зубами в одно, нет, в два рёбра...

Пришёл в себя он пристёгнутым к лошадиной спине. Ездить в качестве тюка неудобно во всех отношениях. Он извернулся и различил чужую ногу в галифе, переходящую в круп красноармейца. Попытавшись обратиться к нему с приветственной речью, вдруг обнаружил, что мешает этому сидящий во рту кляп, и ограничился безответным стоном. По сторонам, если не брать в расчёт нескольких всадников, тянулись безлюдные степные пейзажи, достойные карандаша Тухачевского: красные стрелочки на полевой карте; обводящий фланговый удар... а впереди смутно виднелись постройки.

С точки зрения тактики оставалось дотерпеть до допроса, но в плане стратегии всё гораздо хуже, поскольку нет ни ясных целей, ни доступных средств. А, как учит Сунь-Цзы в нашей вольной интерпретации, когда нет ни первого, ни второго, войну не начинают.

– К майору его, – раздался голос, когда всадники въезжали на подворье. Вокруг мельтешила сосредоточенная армейская жизнь; где-то вдали пели вечерние петухи.

Тремпеля сняли с конской спины, встряхнули и отвели в помещение, возвышенно пропахшее канцелярией.

Майор на специальной машинке точил карандаш. Когда Тремпеля усадили на отдельно стоящий табурет, майор, критически осмотрев результат своих трудов, поинтересовался:

– Имя, звание, номер военной части.

Арестант попытался ответить, но к его горлу из помятых глубин возмущенно поднялся недопереваренный обед, и вместо тщательно отработанного в казармах и лагерях командирского голоса раздался невразумительный, чуть ли не детский писк. Впечатление, однако же, было произведено: майор отвлёкся от созерцательной практики и внимательно посмотрел на пленного.

– Капитан Тремпель, собственной персоной. С очередным заданием, я так понимаю?.. – Он встал из-за стола и прошёлся по комнате. – Давайте сразу договоримся: как гуманисты и рационалисты, мы не станем задерживаться на запирательстве и членовредительстве, а сразу перейдём к равноценному обмену информацией – я вам буду задавать вопросы, а вы мне будете давать ответы... Нет? Не так быстро? Ну хорошо, время у нас есть.

Майор снова сел, достал из недр стола папку, пролистал её содержимое из конца в начало и с начала в конец, чему-то усмехнулся, потом вернулся к карандашу. Критически его осмотрел, вставил в точильный аппарат, после чего несколько раз провернул вращающуюся рукоять с хрустом и скрежетом. От карандаша, затем вынутого и поднятого к окну, оставалось немногое.

– Хорошая была вещь, – последовал комментарий. – С людьми, что интересно, примерно та же история. Служил, строил планы, вертел в погонах дырочки, а потом всё, про тебя и не вспомнят. Интересно, куда смотрит ваше командование? Человек явно не справляется, по прибытию – в плен, и так два раза, как будто его миссия в том и состоит. Что вы заканчивали? Какие-нибудь ускоренные курсы?

– ХГВТКУ, – кашляя, неразборчиво простонал арестант. – Гвардейское, танковое...

Майор удовлетворённо кивнул и попытался сделать пометку в бумагах – видимо, не слишком удачно, поскольку затем, пальцами повертев остатком карандаша, точным движением отправил его в открытую форточку.

– Это кое-что, специальность. Только где ваш танк? Нету вашего танка. Тогда – хитрый план? Так и его нету, судя по всему. Ни танка, ни приказа, ни плана. Но хоть цель-то есть? Без неё человек не может.

– Какое там, – прохрипел Тремпель, – простое любопытство!.. И служебный долг ещё. Руки развяжите. – Он, как мог, показал взглядом себе за спину.

– Это запросто, – последовал ответ, не подкреплённый, однако, действием. – Ваш долг меня интересует больше всего. Который служебный...

В этот момент со двора послышался выбивающийся из общего шума собачий лай, затем человеческие крики, после чего майор, выглянув в окно пробормотав нечто неразборчивое про некоего Лёньку-паршивца, быстро покинул кабинет, а допрашиваемого распорядится увести. Что с ним и сделали без особых церемоний, проведя через систему лестниц и коридоров к железной двери с тугими петлями.

Когда дверь закрылась и свет померк, капитан двинулся к свободному матрацу, и только потом, повалившись и выдохнув, обратил внимание на глядящую из мрака пару внимательно моргающих глаз.

– Это я, – послышался голос, – Бибиков!..

Капитан отвернулся и уставился в темноту потолка, а больше ненаблюдаемый, но всё явственней обоняемый сосед принялся делиться новостями. О распорядке дня (как повезёт, но обычно не везёт), об однообразии кухни (рыбный день по четвергам и не только) и, конечно же, об устройстве мироздания. Земля стоит на механических кротах (или котах?), управляется обществом анонимных инженеров. Можно спросить, а где же обитают коты (кроты?), откуда взялись инженеры и не нарушается ли гёделева полнота... Свихнулся, бывает, но зарежет вряд ли. На этой успокоительной мысли Тремпель стал проваливаться в кротовьи норы и лежбища сухопутных котиков, да так и заснул.