О ПРИВЫЧКАХ
В наступившей тишине Жорж медленно снял чёрные с отливом перчатки и бросил их на стол рядом со своим портфелем. Затем, порывшись в бумагах, извлёк шелестящие свежестью газеты, этот непременный атрибут долгой поездки. Я улыбнулся: когда среди людей ты вынужден бездействовать, то потерянное время угнетает ещё сильней, потому что его приходится наполнять кроссвордами, заметками, курьёзами и некрологами. Сосредоточиться мешает всё – и непривычная обстановка, и мельтешение лиц, так что остаётся лишь находить удовольствие в наблюдении собственных мыслей, хаотически натыкающихся на новые границы и отскакивающие от стекла, за которым находится недоступное пространство. Тут бы погрузиться в книгу, но чтение содержательного текста возможно лишь в условиях чувственного вакуума.
Протянув газеты над столом и задержав руку, путешественник чуть погодя позволил карикатурам, статьям и репортажам спланировать в направлении г-на Суркиса, наблюдавшего за странными движениями с непосредственностью, пересиливающей аппетит. Впрочем, Серж теперь переключил своё внимание на нездешние заголовки. Далее Жорж принял положение, подобающее человеку прямосидящему, расположил портфель на соседнем стуле, и ему принесли кофе. Шаги в коридоре удалились, и, отрывая чашечку от блюдца и глядя на пенку, он произнёс: – Англия почти не изменилась. Всё то же, и города, и люди. – Его лицо едва заметно обдало паром; горячий кофе соединялся с воздухом. – Вообще говоря, там уже давно настал момент всеобщего согласия, consensus omnium. Людей не перестаёт волновать их собственная жизнь, тосты с джемом и чай с молоком, просто постепенно исчезает то видение мира за горизонтом, которое веками заставляло англичан двигаться дальше и что сделало Англию Великобританией, владычицей морей, империей, над которой не заходит солнце. Когда же у людей пропадает интерес к движению, тогда раскинувшиеся щупальца социального организма теряют опору в изменчивой реальности и безжизненно обвисают, распадаясь, разрываясь, разлагаясь... – Размявшись несложной сентенцией, Жорж поднёс чашку к губам, от удовольствия опуская веки.
Я молчал. Ведь собственное представление о Британии сформировалось у меня давно, и менять его я не собирался. Островные государства резко ограничены в пространстве, причём во многих отношениях, поэтому любые попытки выйти за пределы общества, будь то колонизация новых стран или открывание себя внешнему миру, носят если и успешный, то уж точно временный характер. Впрочем, у позиции Жоржа было явное преимущество – он только что оттуда вернулся.
Наш сотрапезник зашелестел газетами. В ход пошла строгая Times, наверняка переполненная и монархическим духом, и демократическими нотками. Феномен печатного слова быстрого приготовления удивителен. Телевидение давно вошло в каждый дом, вслед за ним спешат электронные издания, а радио прочно владеет ушами обывателей. От обилия доступной информации в людях прорастает равнодушие, и деятельный читатель встречается редко. Но типографский отпечаток сегодняшнего утра на прогибающихся в руках листах бумаги вселяет то ощущение реальности, которое иначе достижимо лишь путём непосредственного проникновения за пределы своей маленькой вселенной. А для того, чтобы шагнуть сквозь собственную скорлупу, нужна энергия юности, между тем как миры вокруг нас, миры в нас, со временем достигая предела энтропии, старятся, чахнут и умирают.
Жорж бросал курить. На этот раз его стратегия заключалась в постепенном повышении стоимости ежедневной дозы никотина. К этому делу, безусловно, важно подходить издалека, иначе оздоровительный процесс может резко упереться в потолок возможностей, так и не принеся результата. Важно также заранее заключить, скрепляя самыми крепкими клятвами, договор с самим собой. О том, например, что разовая покупка не может превышать блока сигарет, что нельзя вступать в кооперацию с таким же бросающим курить и продавать сигареты друг другу, спекулятивно повышая цену, но, по сути, не расставаясь с капиталом, и так далее. Теоретический предел расходов превышает бюджет курильщика за счёт внешних заимствований, и в случае особой изобретательности и готоности к дерзким поступкам может достигнуть величин, сопоставимых со всеми финансами, до которых тот способен дотянуться. Папиросы россыпью и в пачках, сигареты без фильтра и с фильтром, сигариллы и сигары, табак для трубок различных сортов, дурманящее дыхание кальяна – вверх, вверх по ценовой шкале в каждом классе. Без оглядки на временное истощение бумажника, на лестничной площадке и в кругу друзей, в кафе, в клубе, в ресторане, в ожидании киносеанса и в театральном буфете. Многие, конечно, ломаются, находят форс-мажорные обстоятельства и действие договора прерывают; но это их эволюционное право, Жорж не таков. Настоящего бросальщика курить суровая необходимость толкает дальше, на серьёзные шаги, влекущие за собой некоторую смену привычного жизненного уклада – в стоимость удовольствия включаются транспортные и прочие расходы, и курить приходится разглядывая билет в аэропорту, в номере гостиницы далёкого города, в другой стране.
– Вы как раз вовремя, – сказал я, непроизвольно поправляя часы на запястье и с удовольствием наблюдая за кольцами дыма, которые Жорж пускал в направлении г-на Суркиса, погружённого в иноязычную прессу. Взглянуть на всё чужими глазами, попытаться войти в день сегодняшний другой культуры, быть одновременно и там, и здесь, являясь своеобразным мостом между двумя разнесёнными пространствами – вот интересная задача, которую можно было бы решить, находясь на месте Сержа, если бы не его нервы, сжатые в пружину. И, не погрузись он в чтение, внутренний эмоциональный тигр, сдерживаемый хладнокровным внутренним укротителем, мог бы неожиданно сорваться и прыгнуть сквозь колеблющееся в воздухе кольцо. Впрочем, произведения духового искусства разрушались на полпути, и сосредоточенный читатель даже не замечал их превращений. – Коллега, меня все эти дни не оставляет один вопрос. – Жорж явно наслаждался табачным дымом. Никотиновая взвесь, обдавая горячим наркотическим ароматом слизистую оболочку, проникает через кровеносные сосуды непосредственно в кровь и растекается по всему телу, делая его необычайно лёгким в восприятии мозга и тяжёлым при попытке им управлять – но, в конце концов, так ли много нам он него нужно? Ведь тело в определённом смысле есть передаточное звено между окружающей средой и разумом, поэтому нет ничего страшного в том, что мы относимся к нему утилитарно, иногда оставляем где попало, забываем о его существовании так же, как и о перчатках, пальто или сапогах. Огонёк сигары при вдохе г-на Павленко светился рубиновым цветом, что, как я логично рассудил, характерно для сортов табака, недоступных не только рядовому курильщику, но и руководителю среднего демократического государства, обременённого отчётностью перед своими избирателями. Я говорил: – Жорж, есть несколько известных типов управления. В частности, выделяют автократию, бюрократию и демократию как наиболее общие формы. Так вот, я не пытался анализировать каждую из них, но на досуге работал над синтезом абстрактно наиболее совершенной модели. Скажу честно, подспудно я намеревался получить какое-то подобие автоматической демократии без генерализации управляющего контура, некоторую сеть, объединяющую все элементы системы без примитивного структурирования по типу пирамиды. Однако результат оказался другим...
– Ах, вот вы о чём. Слушайте, дело не в форме как таковой, важно ведь совершенно другое. Видите ли, – начал говорить Жорж, но тут в разговор вмешался г-н Суркис, услышав знакомые слова. Он зашевелился корпусом и, щурясь от света, произнёс: – Ну почему же, визуальная часть проекта, пользовательский интерфейс для многих служит критерием качества разработки. – Серж явно имел в виду предмет, далёкий от обсуждаемого вопроса, но был по-своему прав. – Вы лучше послушайте, что тут пишут, – он пошевелил губами и, не отрывая более глаз от бумаги, теперь уже, видимо, больше находясь среди строк, чем в нашей уютной комнате, зачитал вслух фрагмент газетного сообщения: – "Началась новая широкомасштабная операция на афгано-пакистанской границе, главной целью которой снова стала поимка Усамы бен Ладена. Вместе с тем, по неподтверждённым, но упорным слухам, его уже давно арестовали, однако придерживают эту информацию до предстоящих выборов".
– Интересно, – заметил я по поводу реплики Сержа, переворачивающего страницу, – насколько долго может затянуться и как далеко может зайти эта погоня? То, понимаете, Косово, то, видите ли, Тора-Бора, затем Киркук, и, как говорится, данный список можно продолжить.
Жорж улыбнулся:
– Особенно если учесть, что в существовании этой фигуры многие и вовсе сомневаются. Конечно, в онтическом, а не в эпистемическом смысле. То есть, реальной личности, именуемой Усама бен Ладен, выросшего среди песков и в силу природной вредности несущего зло свободным людям, скорее всего, нет; нет, наш Усама бен Ладен, будь он неладен, есть существо телевизионно-радио-газетное, которое питается вниманием публики и животворящими средствами в зарубежных банках. – Он всё дымил своей сигарой, наполовину исчезшей в пепельнице, воздухе и, конечно же, в его организме. – Обратите внимание на следующий феномен: как известно, в англоязычном мире самым массовым сочетанием имени и фамилии является Джон Смит. Вместе с тем, истории неизвестен случай хотя бы одного такого Смита, занявшего трон, кресло президента, пост премьер-министра или даже руководящую должность рангом пониже. Можно разве что вспомнить Смитсоновский институт, построенный на средства английского учёного Смитсона, как вы понимаете – "сына кузнеца", завещавшего Соединенным Штатам свои средства для "расширения и распространения знаний". Чем они сейчас и занимаются.*
В моих мыслях, занятых его словами, вдруг промелькнули несуразные феерические строки:
"В песчаных степях аравийской земли
Три злых террориста когда-то росли.
Бен Ладен, Хусейн и Басаев-герой
Прохожих пугали своей бородой".**
Но, конечно же, я оставил их при себе и вскоре забыл. Г-н Павленко продолжал разрабатывать конспирологическую тему:
– Так вот, возвращаясь к управлению. Сама его идея со всей очевидностью означает подчинение большинства меньшинству, и обратная сторона любого управления – анархия, и глубже копать пока не будем. Поэтому, как вы ни назовёте форму власти, она в любом случае вынуждена ради собственного сохранения действовать эффективно, а следовательно, так или иначе выбирает оптимальный способ управления. Он же заключается в общеизвестных тезисах, к которым следует лишь добавить, что выдуманные трудности и фальшивые войны, виртуальные гонки вооружений и несуществующие враги много лучше действительных проблем, так как настоящую задачу нельзя решить волей большинства, ибо ему всё равно. Для реальных же сложностей существуют, как вам хорошо известно, спецслужбы. А что касается публичной демократии – так посмотрите, у нас и наружная атрибутика к народу ближе, и среди министров даже сразу два Иванова.
– Ну да, – говорю я, – и уж конечно, список возглавляет наш отечественный Джон Смит, то есть – Владимир Путин.
– Коллега, что за шутки? Ведь надо же понимать, что и демократия, и автократия есть крайние формы внешнего вида бюрократии.
Я удивился столь простой и понятной мысли и пообещал себе как следует над ней впоследствии подумать. Жорж со вкусом затянулся, а г-н Суркис, заполняя возникшую тишину, процитировал: – "American Journal of Psychiatry сообщает, что, как выяснили исследователи из Мельбурна, у склонных к шизофрении людей способность воспринимать запахи нарушается задолго до появления первых симптомов заболевания. Уоррик Брюэр, руководитель исследования, пояснил, что, например, шизофреники могут воспринимать запах апельсинов, как горячей пиццы, а табачный дым для них пахнет жвачкой".
Г-н Павленко закашлялся, я засмеялся. Серж недоумённо посмотрел сначала на меня, затем на Жоржа, а потом на незнакомого человека, вдруг возникшего в проходе.
Это был Чучельник. Я глянул на часы, а он уставился на читателя газет. Если Жорж имел обыкновение приходить раньше времени, то Чучельник был пунктуален. Г-н Суркис, следует заметить, не имел никакого обыкновения. Гость перевёл взгляд с него на г-на Павленко.
В комнатке становилось тесно.
-----
* Smith – кузнец, Smithson – сын кузнеца (англ.).
** Перифраза начала стихотворения М.Ю. Лермонтова "Три пальмы":
В песчаных степях аравийской земли
Три гордые пальмы высоко росли.
- См. также: Предыдущая часть, Продолжение