Сейшелы
- Будни самоизоляции
Билеты сюда мы купили по дешёвке, а то, что это самый дорогой в мире курорт, узнали уже потом. «Сейшелы? – удивлённо спрашивали меня. – Это же для богатеньких пенсионеров...»
Когда подошло время вылетать, в отдалённых уголках планеты, таких как Европа и Китай, бушевала эпидемия корона-вируса. Нас это до последнего момента не волновало, а обращение украинского президента с призывом вернуться мы услышали уже в аэропорту. Ограничения вводились на две недели, наш отпуск был запланирован на три. Что будет дальше, никто не знал, кроме бабушки, так что мы высочайший призыв привычно проигнорировали.
У нас была пересадка и несколько часов свободного времени в Дохе. Это столица Катара – небольшой, но хорошо обеспеченной нефтяными запасами страны. Для туристов вроде нас власти устраивают экскурсии по городу, которые могли бы быть бесплатными, но социализм здесь только для своих. Автобус оборудован WiFi, водителем и экскурсоводом, а в ходе поездки предусмотрены пешие прогулки. Особенно нам понравился городской парк в районе центральной мечети – деревья так хорошо подсвечены, что я решил то же самое сделать на даче, только в меньших масштабах и когда-нибудь потом.
Сидя в самолёте ночь напролёт, нет-нет, да и задумаешься, как было бы здорово, если бы авиация переняла у железнодорожников идею спальных вагонов, пусть и в трёхэтажном исполнении. Но потом вспоминаешь торчащие на уровне головы ноги – и успокаиваешься.
План покорения Сейшел состоял в высадке на главный остров, Маэ, и последующем распространении на более экзотические Праслин и Ладиг, чтобы отрываться от цивилизации постепенно. Мы поселились на вилле с большой верандой, свесившейся над крутым склоном, по которому росли высокие малознакомые деревья. Одно из них мы сначала никак не могли идентифицировать, склоняясь то к экваториальной груше, то к гибриду айвы с кабачком, но постепенно уговорили друг друга, что это авокадо. Зелёные фрукты росли как раз на таком удалении, что дотянуться до них без риска свалиться в пропасть было нельзя.
С другой стороны дома я обнаружил нечто цитрусовое. Предположив, что это лимон, использовал по назначению, добавляя в бутылку с водой для придания тонизирующего эффекта. Некоторое время метод работал, но потом плоды становились всё более сладкими и в конце концов оказались апельсинами. Много позже мы узнали, что апельсины здесь маленькие и зелёные, а вот лимоны – большие и тоже зелёные, а лайм почему-то распространён слабо.
Кто бы мог подумать, что в тропических условиях растут яблоки. Точнее, не совсем яблоки, а то, что ими здесь называют, в частности rose apple и golden apple (буквально – яблоко розовое и золотое соответственно). С оригинальным плодом их объединяет только цвет, съедобность и то, что они растут на дереве. Между прочим, и ананас по-английски, pineapple, переводится как сосновое яблоко, так что, похоже, яблоко для англичан – это просто плод.
Природа, которая до сих пор умудрилась сохраниться из-за сложностей народного хозяйствования в поросших джунглями горах, теперь бережно охраняется государством. Чтобы не получилось, как в Австралии с кроликами и собаками, сюда запрещено привозить даже чай. Некоторые пешеходные тропы, которые всё ещё можно различить на местности, обозначены как находящиеся на подготовительной стадии консервации. Это выражается тем, что за тропой перестают ухаживать, она затягивается буйной растительностью, ступеньки ветшают; если падает дерево, никто его распиливать не спешит, и пробраться могут только те, кому действительно нужно. Это мы.
На одной из таких троп мы нашли хамелеона. Осторожное существо, похоже, опознало в моём ядовито-жёлтом рюкзаке безопасный фон и, приняв тот же цвет, больше не мимикрировало, куда бы мы его не сажали. И это было вполне логично, ведь рюкзак был большим, и его никто ни разу не обидел.
Ещё здесь обитают такие занятные зверьки, как летающие лисы. Конечно, ни к нашим классическим лисам, ни к китайским оборотням они отношения не имеют, а названы так всего лишь из-за схожего с лисьим рыжего цвета головы и туловища, при чёрных крыльях, хотя по размеру их было бы лучше назвать летающими крысами (впрочем, эта позиция уже неофициально занята нашими городскими голубями). Питаются фруктами, а манерой летать гораздо ближе к птицам, нежели к летучим мышам. Издалека их можно спутать с воронами, которые здесь почему-то не водятся. Для меня осталось загадкой, зачем они частенько летают над волнами – неужели высматривают рыбу?
Как-то одному из нас захотелось купить в супермаркете хозяйственную сумку с лисичкой – то есть, с типично европейской нарисованной лисой, с рыжими ушами и хвостом. Кассирша, однако же, никаких сумок с лисой не находила, и коллеге пришлось сходить на соседнюю кассу и взять сумку там самолично. Увидев рисунок, кассирша сказала, мол, какая же это лиса, это тигр!
Гигантские деревья, на которых любят висеть вниз головой летающие лисы, издали похожи на нечто развесисто-хвойное, иногда обросшее зеленью так, что это можно принять за остров, парящий в облаках. На самом деле это растение ближе к роду акаций.
Что касается пляжей, то здесь их много, они фантастически красивы за счёт белого песка и ярко-голубого цвета воды, необычной формы валунов и того, что всё это великолепие доступно любому желающему, даже если оно находятся на территории отеля.
Пожив несколько дней на Маэ, мы перебрались на остров поменьше, Праслин. Поскольку в проработке путешествия, в силу моей занятости, я не участвовал, то для меня было сюрпризом встретить прямо на нашей вилле пять слоновьих черепах.
Эти сухопутные гиганты лишены грации своих плавающих родственников, но комплексами из-за данного факта явно не страдают. Они не только заменяют газонокосилку, но в порядке бесплатного дополнения исправно удобряют траву. Единственный их недостаток – нельзя во дворе припарковать машину, поскольку целость её бортов будет под угрозой, а кроме того, по утрам они издают странный трубный рёв. Так бы могли кричать петухи, если бы вместо клюва и перьев у них были хобот и слоновьи уши.
Черепахи живут по всему острову. Когда мы совершали ознакомительную прогулку по периметру острова, одна решила перейти дорогу, и автомобили дожидались окончания её неторопливого манёвра. Другая двигалась по пляжу прямо на немаленькую собаку. Та сначала рычала, затем лаяла, но потом просто вскочила и убежала. Ещё одна черепаха была нами замечена в как будто безвыходном положении, зажатой между непреодолимым из-за перепада высот каменным препятствием и крутым склоном, уходящим куда-то вниз. На обратном пути мы её, против ожидания, на прежнем месте не увидели, зато обнаружили спокойно бредущей сквозь местные лопухи далеко внизу.
Жить неподалёку от пляжа хорошо, но жарко, и если днём в отсутствие кондиционера ещё можно охладиться в море, то ночью деваться некуда, кроме как сползти с кровати на пол. Полежишь на спине, на животе – главное поплотнее прилегать к напольному покрытию, и лучше всего, если это будет мрамор. Вот почему его так ценили древнеримские дворцевладельцы, как может заключить из личных наблюдений современный турист.
Однажды после долгих колебаний я решился на привычный полуночный манёвр, едва опустил руку с кровати – и наткнулся на нечто холодное и мокрое. Это была подушка. От избытка подушек обычно я перед сном избавляюсь, как могу, но откуда вода? То, что это вода, а не продукт физиологического расстройства, я определил сразу, хотя лёгкое сомнение промелькнуть успело. Схватив подушку, я выжал её в окно. На полу оставалась лужа по щиколотку. Пройдясь по комнате, каких-либо утечек или ручейков я не обнаружил. В коридоре стоял умывальник, но и он был исправен. Пребывая в полусонном недоумении, я вернулся обратно в лужу. Затем взял подушку и стал вычерпывать воду в окно, пока лужа не исчезла, и, выполнив внезапный долг, плюхнулся в кровать.
Утром оказалось, что проблема была всё же в коридорном умывальнике, откуда вода лилась через край из-за непонятно чем забитого стока и неизвестно кем плохо закрытого крана, просто его успели починить до моего ночного пробуждения. А подушка сохла ещё два дня: климат здесь влажный.
Из пляжей выделяется Анс Лацио благодаря своим обратным волнам. То есть, сначала волна проходится как ей и положено, от моря к берегу, подбрасывая вас на полметра, потом накатывает на берег и разворачивается обратно, атакуя купальщика с неожиданной стороны, и особенное удовольствие – попасть на линию, где происходит что-то вроде их взаимного самоуничтожения, сопровождаемое лёгким хлопком, и всё это на фоне особого насыщенного цвета воды. Купаться на этом пляже хочется до бесконечности. Как известно, жизнь когда-то из воды таки выбралась на сушу, и, происходи это здесь, я бы на месте жизни никуда отсюда не выходил.
В один из дней, солнечных, как и все остальные, мы отправились на остров Curious. Главная тамошняя достопримечательность – это бывший лепрозорий. Также там есть мангровые леса и заповедник больших черепах.
Раньше мне при слове лепрозорий представлялось нечто вроде казематов с башнями и бастионами, но действительность оказалась проще: это было двухэтажное деревянное строение в стиле американских колонистов с балконом по периметру, и всё. Внутри находится музей, а в подсобке я обнаружил набор туземных инструментов, из которых меня больше других заинтересовала мотыга. В наших чернозёмных краях народ предпочитает лопаты и тяпки, в суровых условиях рискованного земледелия – кирку и пилу «Дружба», но вот мотыг нет, и я когда-то вообще думал, что они если и не вышли из употребления ещё во времена городов-государств Междуречья, то практикуются разве что для возделывания риса. Но здесь рис не растёт... Рассуждая на эту тему, я добрался до мангрового леса.
Сам по себе лес – это полузатапливаемая местность, где под ногами шныряют удивительно разноцветные крабики, а запах стоит характерный для болот, так что некоторые туристы, для удобства которых через штыреобразную растительность проложена навесная дощатая дорожка, спешат пройти поскорее.
В конце маршрута – черепаший заповедник. Из нового я узнал, что они не прочь посидеть и в воде, выставляя наружу одни только ноздри.
Если по Праслину мы перемещались на автомобиле, то, перебравшись на Ладиг, о четырёхколёсном торжестве цивилизации вынуждены были забыть, несмотря на то, что до виллы нас довезли на самом шикарном лимузине из тех, что мне когда-либо встречались в качестве такси. Остров – маленький, туристам в прокат сдаются не более чем велосипеды. Ездить на них особо некуда, на неровной местности неудобно, да и прокат этот здесь не из дешёвых. Так что мы принялись эксплуатировать собственные ноги. В конце концов, пешком люди гонялись за мамонтами и покоряли континенты, так почему бы и нам не воспользоваться проверенным средством передвижения? В местных джунглях, в отличие от наших лесов независимо от степени лиственности или хвойности, нет ни битого стекла, ни строймусора, ни вообще чего-либо грязнее кокосовой кожуры, так что я разулся. Удивительно, как же наши ноги приспособлены к хождению босиком! Ступни чувствуют каждую веточку, листья приятно приминаются, и, если бы не камни, о которые иногда можно и споткнуться, обувь с собой можно было бы не брать. На второй день, однако, кожа ступней истончилась, как будто её обтёрли об наждак, и ходить босиком стало больно. Если бы я продержался с неделю, то произошла бы естественная подгонка организма под окружающую среду, я бы нарастил себе мозоли, как у верблюда, и стал нечувствителен, как носорог. Но я предпочёл обуться.
В джунглях вообще встречается много чего, но вот идёшь и думаешь: а где же апельсины с мандаринами, где бананы с папайей? Хоть что-нибудь съедобное кроме кокосов, которые растут только на берегу? В наших лесах, конечно, тоже какими-нибудь шишками с желудями не наешься, но встречаются ведь малина и земляника. Тут же за что ни возьмись, всё либо невкусное, либо не разгрызёшь. Лишь однажды, высоко в горах, мне удалось найти что-то вроде райских яблочек, только сладких и невероятно вкусных. Их было всего две штуки. Одно я съел сам (предварительно предложив ассистентке, но та ожидаемо отказалась), а второе дал коллеге. Тот поинтересовался степенью съедобности, на что я не задумываясь ответил, что сладкое не может быть несъедобным. Коллега поверил и без колебаний, как настоящий джентельмен и, к тому же, опытный экспериментатор, дал попробовать своей спутнице, и только потом мы стали рассуждать, в самом ли деле моя гипотеза верна. Так до сих под и не решили, но никто от яблочек не пострадал.
На вилле росли огромные деревья, немыслимые по размерам для наших садов. Одно из них – это хлебное дерево, плоды которого, как нам сообщили хозяева, ещё не созрели, а другое – голден эппл, оно же золотое яблоко, плод которого по вкусу, волокнистый и с большой косточкой внутри, напоминает, скажем, сладковатый топинамбур или какую-нибудь брюкву – но, как обычно, всё, что угодно, только не яблоко. Никто не был в восторге, но я всякое эдакое люблю, и потому регулярно ходил осматривать наши временные владения и затем складировал урожай в большую плетёную тарелку.
С карамболем было сложнее - он рос у соседа. Хозяин виллы с доверительной улыбкой разрешил в своё отсутствие потихоньку пользоваться и этим ресурсом. Не то чтобы я туда прямо лазил, но незаметным образом окарамболивался в местах нечётко установленной границы и тем более если какой-то плод сваливался на нашу территорию, под летний душ (хотя о чём это я, здесь всегда лето).
А ещё при первой встрече нас угостили напитком с пузырьками, одним из компонентов которого был лемонграсс, что переводится как лимонная трава. Трава росла тут же, в большом декоративном горшке. Срываешь листик, трёшь в руке – и она потом ещё долго пахнет лимоном. Впоследствии травяной лимонад я пытался делать много раз, добавляя разные ингредиенты в разных пропорциях и комбинациях. Самое лучшее, что у меня вышло, – это ядрёный напиток, напоминающий тоник, для производства которого нужно побольше лайма, а лемонграсс можно и не класть – но, надо сказать, плоды моих экспериментов, даже хорошо выдержанные в холодильнике, по приходу с жары пили только я и мой коллега, а дамы предпочитали пакетированный сок.
Местной достопримечательностью служат умопомрачительной красоты пляжи и отель, где снимали фильм «Эммануэль». Мы бродили и там, и там – правда, в отельных бунгало никаких признаков эротизма, нудизма и авангардизма не обнаружили, но хоть зашли на территорию с моря и таким образом сэкономили на входных билетах.
Однажды вечером, когда к ужину было почти всё готово, оказалось, что на террасе мы не одни. Я не говорю о собаках, которые обитали в данной местности сами по себе и приходили ночевать под нашим домом – от них на террасе хозяева предусмотрели специальную фанерную загородку. К нам стали слетаться какие-то козявки, раза в два крупнее обычных муравьёв, с крылышками. Сначала мы отмахивались, но их становилось всё больше, да настолько, что нам пришлось уйти в дом. Они атаковали нас ещё несколько вечеров, и главным неудобством была невозможность спокойно почитать перед сном – насекомые тут же слетались на свет наших телефонов. Спасибо, козявки, что вы не кусались!
Местное население прекрасно говорит по-английски. Собственно, для многих здесь это родной язык – и один из трёх официальных наряду с французским и креольским, на слух похожим на смесь французского и чем-то африканским. В местном общепите я стал свидетелем просьбы кассирши к посетительнице говорить по-английски, и это вполне нормальная ситуация.
Культура мультилингвизма прививается с детства, что неудивительно для страны, чьё благополучие на 75% зависит от международного туристического потока. Острова когда-то были освоены французами, которых довольно быстро вышибли англичане, однако многие топонимы до сих пор звучат на языке Маркона и Коко Шанель. Бережное отношение к колониальному наследию поддерживается школьной программой. Однажды мы купались на пляже почти в одиночестве – сказывалась неумолимая поступь корона-вируса и то, что многие уже уехали. Кроме нас был только мальчик средней по местным меркам упитанности, а по нашим так жирдяй, но это не важно. Несмотря на существенную протяжённость пляжа, в воду он вошёл непосредственно вблизи от нас и тёрся о волну, едва ли не нарушая нормы социальной дистанции, стараясь во что бы ни стало с кем-нибудь заговорить. Он побеседовал о погоде, пляже, откуда мы и всём вокруг сначала со мной, потом с коллегой. Поговорил бы и с дамами, но они его побаивались. А ведь парень, очевидно, просто выполнял домашнее задание.
Отметим, что моды на худобу здесь нет. Исходно у девушек довольно узкие бёдра, но впоследствии это с лихвой компенсируется. Стандартная женская фигура при взгляде с левого бока похожа на латинскую букву S: сзади выпирает задняя часть, а спереди, соответственно, почти таких же размеров передняя.
Между тем подходил срок нашего запланированного отъезда, оставалась неделька. Отечественный МИД предложил всем согражданам экстренно эвакуироваться – правда, не обеспечил этот призыв ни логистически, ни материально, так что мы решили не дёргаться – у нас были заранее куплены билеты на паром и самолёт, и вообще всё тщательно спланировано.
Кстати, цена проезда на пароме дифференцируется по принципу свой-чужой: для местных она составляет какие-то копейки, а вот для иностранцев довольно ощутимо, и каждый день не покатаешься.
Когда же мы вернулись на главный остров, Маэ, картина стала проясняться (а тучи над нами – сгущаться, образно говоря). Оказалось, что МИД официально перешёл от программы эвакуации соотечественников к программе из защиты, что нам ничего хорошего не сулило. Улететь по плану не удалось. МИД рекомендовал тщательно мыть руки. Цены на жильё просели, местная валюта подешевела. Пляжи стали пустынными, на горных тропках можно было бродить целый день и никого не встретить.
Мы гоняли по всему острову. Дороги, если не говорить о скоростном шоссе, которого не так и много, – узкие, ничем не обрамлённые кроме естественных ограничителей из скал и обрывов. С непривычки на серпантине разъезжаться страшновато, но поездишь немного – и привыкаешь. Иногда, конечно, кто-то может крикнуть новичку: мол, что мешает ездить по своей полосе? А ты ведь просто из опасения свалиться или обтереться принимаешь самое естественное положение – подальше от краёв дороги. Но чаще ужасом туриста за рулём является не пешеход или мотоцикл, не легковушка, а автобус.
Эти звери – настойчивее и глупее черепах, гораздо быстрее и громче. Когда железная громада, лязгая и громыхая, догоняет туриста в его жужике, тому хочется куда-то поскорее убраться, но некуда. Может быть, поэтому, когда однажды где-то в горах столкнулись два автобуса (ничего страшного, всего лишь не смогли разъехаться на разъезде, из-за чего нам даже пришлось ехать кружным путём), я испытал лёгкое противоестественное злорадство. Что любопытно, автобусные остановки обычно не имеют ни карманов, ни каких-либо навесов со скамейками, но просто обозначены прямо на дороге как «bus stop». А вот мусорные баки нередко стоят в загородке, специально выделенной из цивилизованного пространства архитектурным способом.
Программу по отдыху мы успешно выполнили и решили приступить к работе, для чего пришлось купить ноутбуки (они здесь отстают от продаваемых у нас на половину поколения, но зато в полтора раза дороже).
Также нам был нужен был хороший интернет. Его качество стало определяющим фактором при выборе виллы для долгого проживания. Мы исколесили весь остров, натыкались на невероятно удачные варианты с фантастическим видом по хорошей цене (хозяева понимают, что они либо заработают хоть что-то, либо вообще ничего) – но с плохим интернетом, и отказывались, тяжко вздыхая. Оказалось, что оптоволокно на Сейшелы протянули не так давно, и оптика заведена далеко не во все районы.
Мы переехали в горы. К удивлению, температура здесь оказалась градусов на 5 ниже, то есть совершенно комфортной, и я даже иногда, в особо холодные ночи, укрывался простынёй. Что интересно, окна здесь делают по типу жалюзи, где поворотные пластины выполнены из стекла. Каждое утро я просыпался под звуки абсолютно красной птички, прилетавшей к окну и периодически пытавшейся сквозь него пролететь, стучась в закрытые створки и зависая не некоторое врем в полёте. Мы тоже периодически посматривали на статус нашего обратного рейса, и уверенности в нём становилось всё меньше. В итоге его и отменили, и довольно долго на вопросы касательно того, какой же теперь у нас прогноз, мы отвечали: днём – плюс 35, ночью – плюс 28.
Работа не мешала совершать регулярные рейды на пляжи и походы по горным тропам. Что же касается питания, то мы стали больше интересоваться местной кухней, и даже несколько раз готовили плод хлебного дерева, нарезая соломкой и жаря на сковороде, так что готовое блюдо становилось почти неотличимым от обычной жареной картошки. Надо отметить, что местные запекают хлебный плод на костре и едят с маслом.
Далеко не сразу мы освоили авокадо. Продаётся оно всегда зелёным, и чтобы довести продукт до кондиции, его следует упрятать в тёмное местечко на несколько дней. Само по себе авокадо – фрукт безвкусный, вроде пластилина, однако если к нему добавить чеснок и лимонный сок, то получится гуакамоле, которое нравится всем. Этот продукт – наряду с папайей, которую мы поначалу тоже никак не могли распробовать, поскольку её обычно продают недозрелой – красовался на нашем стеклянном столике чуть ли не каждый день.
А вот протеины мы получали в основном из тунца, иногда из макрели. Здесь это стоит совсем недорого – до такой степени, что даже самые стойкие и непритязательные начали роптать: мол, не хотим больше тунца, надоел он! Местные, надо сказать, налегают на куриные яйца – немногое из того, что производится прямо здесь, на островах. Для сбалансированности рациона мы покупали хлеб (здесь он бывает только белый, тостерного типа), сыр (типа «Чеддер») и на удивление вкусные яблоки. В наших краях, где в каждом дворе по яблоне, таких почему-то нет.
Ещё из овощей можно выделить разве что китайскую капусту (она же пак-чой) и волосатые огурцы, которые мы попробовать так и не решились. Да и зачем? По меткому замечанию коллеги, всякий овощ – это просто упаковка для воды с небольшими дополнениями.
Соки у нас расходовались почти так же интенсивно, как и хлеб. С ними даже хуже: хлебом хоть наедаешься, а соком напиться невозможно. Из чего их только делают? Мы некоторое время посматривали в магазинах на банки с концентратом, а потом решили, что нереализованные желания откладывать нельзя, и принялись производить сок самостоятельно. Получалось не очень, но зато мы полностью удовлетворили локальный исследовательский зуд.
Почти все магазинчики принадлежат лицам индийско-пакистанской наружности, на строительных работах заняты тоже они. В качестве деликатеса мы брали самосу – треугольный пирожок с рыбной начинкой. Однажды попробовали так называемый банановый пирог и больше не пытались, поскольку это оказался простой кусок плотного сладковатого хлеба. Вообще, кондитерское дело здесь поставлено из рук вон, ведь на жаре никакие пирожные долго не живут.
Несмотря на то, что всё побережье здесь принадлежат государству и потому доступно любому желающему, даже если тут расположен многозвёздочный отель, однажды пройти на пляж нам всё-таки не удалось. Мы не знаем, что было раньше, дорога к морю или прибрежное кафе, но как-то так получилось, что они пересеклись, как муха с вареньем, и теперь, спускаясь к пляжу, всякий турист проходит через ресторан. Главной особенностью ресторана у Анс Солейл является его крайне неприветливый хозяин. Привычно втиснувшись между забором и дорожным полотном, мы двинулись к морю, но дорогу нам преградил хмурый ресторановладелец. Слегка пошатываясь, он сказал, что это частная территория, и для нас здесь прохода нет, потому что мы тут уже были с утра, и раньше, и ничего не заказываете, и вообще русские – ужасные люди, коронавирус от них один. Собаки из вольера поддакивали хозяину, и нам пришлось ретироваться. Конечно, мы нашли, где искупаться, но всё же потом заехали в полицейский участок и поговорили насчёт инцидента с мадам офицером. Она записала нашу историю, позже перезвонила и сообщила, что на месье грубияна жалобы поступали и раньше, однако там есть и обходной путь. Впрочем, больше мы туда не совались.
Полиция здесь весьма любезна. Каждый раз, когда мы приезжали на Гранд Анс, к нам подходил полицейский и предупреждал об опасности больших волн. Я видал и побольше, поэтому относился к предупреждению несколько легкомысленно и несколько раз заплывал на глубину, пока однажды едва сумел выйти на берег. Коварство этих волн не в том, что может высоко подбросить и больно приземлить, но в силе обратного течения. После этого мы сидели по пояс в воде и катались на водном экспрессе туда-сюда, без конца слушая, как лопаются пенные пузырьки.
Довольно неожиданно на Сейшелах, где до сих пор об эпидемии знали только из новостей зарубежья, обнаружили случай внутреннего заражения – и объявили карантин. Тут-то всё и началось.
Пляжи, туристические тропы и многое другое из того, что нас интересует несколько меньше, вроде баров и дискотек, объявлялось закрытым. В ночное время вводился комендантский час, шататься без дела запрещалось, и едущих за хлебушком полиция строго перенаправляла в ближайший магазин, а не в наш любимый STC у пляжа.
Мир снова стал большим. Теперь нельзя было даже набрать воды из родника, ведь он находился не в нашем районе, а питьевая вода здесь стоит заметных денег. На улицах стали появляться люди с упаковками туалетной бумаги – здесь это аналог нашего стратегического набора «спички-соль-гречка». Народ стал немного нервным, насколько это вообще возможно при всеобщей расслабленности. На центральном рынке один из аборигенов, наблюдая, как мы с недоверием отнеслись к весам, показывавшим строго 2 кг без всяких колебаний стрелки, прокомментировал это так: если вам что-то не нравится – отправляйтесь домой.
Мы исследовали границы возможного, и несколько раз натыкались на полицейские патрули. Если цель нашей поездки была неубедительной, приходилось разворачиваться, а мои данные записывались в журнал, однако никаких последствий это не имело. Эмпирически удалось определить безопасный пляж – Гранд Анс – и безопасный пеший маршрут в горы, благо мы жили неподалёку от начала нескольких троп.
Однажды, по возращению с моря наши дамы принялись чесаться, как обезьянки на отдыхе, и жаловаться на какую-то сыпь. День чешутся, два... Знакомый врач сообщил, что это пустяки, солнечные мушки. В основном обитают на Гранд Ансе, кусают не больно, откладывают яйца под кожу. Лечить бесполезно и не нужно, само пройдёт через неделю естественным путём, когда личинки вылупятся и вылезут. От этих рекомендаций дамы зачесались ещё активней, но это не помогло, и пришлось смиренно ждать положенного срока.
С походами случилась другая история. Как-то раз по пути обратно погода начала портиться, и вообще кое-кто из нас панически боится собак и потому было бы хорошо проехать мимо них в машине, так что я побежал домой, за автомобилем. Надо сказать, что дороги внутри горных посёлков ещё меньше приспособлено для спокойной езды, чем за пределами последних. Я почти доехал до выхода из джунглей, но на предпоследнем подъёме автомобиль забуксовал на опавшей листве, и мне пришлось остановиться. Я долго раскачивал его взад-вперёд, но въехать на горку всё не удавалось, и остановил свой эксперимент из-за появившихся на горизонте товарищей, активно размахивавших руками. Оказалось, что задним колесом я едва не съехал в канаву. Далее я действовал под чутким руководством коллеги, но канава стала только ближе. Тут на выручку пришёл местный. Он поруководил ещё минут десять, и стало ясно, что без могучей силы эвакуатора мы отсюда не уедем. Тут местный говорит: а ведь мы эту машину легко сдвинем! И действительно, две пары крепких рук (было бы три, но одна была за рулём) враз решили проблему. Вот что значит изобретательность!
Гранд Анс нам слегка поднадоел, и мы нашли одну тихую бухту, куда можно добраться только пешком – Анс Мажор (сначала, правда, следовало проехать стольный град Викторию, но это нам обычно удавалось). В самом начале наших приключений тропа по горному склону показалась нам изнуряющей, а раз на третий мы преодолевали её легко и непринуждённо. В конце пути помимо пляжа к нашим услугам было пресноводное озерцо с рукотворными коралловыми столбиками на камнях, пляжное оборудование (в частности, душ с бесконечным резервуаром воды, поступающей из той же реки, что наполняет озеро, и туалет с бумагой), а также кокосовые пальмы.
В очередной раз спускаясь к бухте, на смотровой площадке поприветствовали двух туристов, а они оказались нашими. Один живёт на Сейшелах 20 лет, а другой – 40 (это значит, что он уехал ещё из СССР). Обещали показать нам воду – и показали, хоть мы и не хотели, поскольку вроде как видели её много раз. Оказалось, что туристы со стажем купаются в отдельной бухточке, где обычно отдыхают капитаны лодочных такси, где для этого на вечнозелёном древе натянут гамак из рыболовной сети. Старожилы искупались и ушли, а мы задержались. Карантин только начинался, поэтому степень строгости полиции была нам не до конца понятна, так что на всякое движение в море мы реагировали не хуже пугливых крабиков, быстро прячась за камнями. Когда вжиматься в камни надоело, мы перебрались в основную бухту и там уже прятались с комфортом, за туалетом.
Как всякий может заметить, оглянувшись по сторонам, кокосы, в отличие от яблок, в наших краях не растут. Поэтому и навыков разделывания этих тропических плодов у нас нет. Конечно, с возрастом у рядового жителя средней полосы появляются навыки по обращению с фундуком и грецкими орехами, но это несколько не то. Во-первых, кокосы гораздо крупнее. Во-вторых, они покрыты плотным слоем волокнистой кожуры. В-третьих, обычно они продаются в магазине или прямо на пляже в уже готовом виде, так что добывать питательную мякоть или кокосовый сок на природе вам обычно не приходится. Но нами двигало любопытство.
Свой первый кокос я чистил около получаса, бросая его об камень. Кусок неподатливой материи отскакивал от камня, как футбольный мяч, и почти не поддавался обработке. Коллега пошёл по другому пути и принялся бить камнем по плоду, разместив его на валуне, как на наковальне. Этот метод оказался более результативным. В итоге оболочка начала измочаливаться, и её удалось содрать. Впоследствии у меня на эту операцию уходило около пяти минут.
Следующий этап – проковырять одно из гнёздышек и выпить сок, напоминающий берёзовый как по сомнительному вкусу, так и по неочевидной полезности, через соломинку. Если её нет, то придётся жидкость высасывать, издавая такие звуки, что со стороны может показаться, будто вы непонятно с кем целуетесь. Потом кокос надо расколоть, обстучав об камень по кругу, выковырять мякоть ножом и съесть. Скорлупа и кожура – экологически чистые отходы, поэтому валяются под пальмами в большом количестве.
Альтернативный подход, который применяется к зелёным кокосам, – это срезать верх при помощи мачете и пить через трубочку, но карманный ножик для этого не годился, а полноценным инструментом мы так и не обзавелись.
Когда задерживаешься на отдыхе сверх положенного срока, поневоле знакомишься с изнанкой жизни, в частности – с соседями.
Рядом с нами жила дама, знавшая помимо английского с французским ещё и русский язык. Оказалось, что она училась в Москве, обожает Россию и вообще переводчик Пушкина, книги по 10 рупий. Я не стал уточнять, на какой язык она переводит, поскольку читаю нашу классику в оригинале, но, конечно же, такую активность нельзя не приветствовать.
Творческих людей я побаиваюсь – изнуряющая умственная деятельность нередко приводит к необратимым психофизическим последствиям, причём страдать приходится не творцу, а окружающему его человечеству. Переводчица Пушкина с утра до вечера слушала радио, принуждая к тому и соседей, а также, делясь радостью бытия, подпевала музыкантам и пела сама во всю мощь удивительно громкого голоса, нисколько не стесняясь полнейшего отсутствия слуха. «This lady is a little bit crazy», – говорила наша хозяйка. Но цену не снижала.
Частенько так называемое пение доносилось и по ночам. Не исключено, конечно, что мадам таким образом отпугивала каких-нибудь гигантских человекоядных шершней, и если бы мне на это предположение возразили, что их же не существует, то я бы парировал, как это было у Роберта Шекли в «Обмене разумов»: именно потому и не существует. В редкие периоды отдыха, необходимые всякому человеку, соседку подменяли чирикающие птички и квакающие гекконы. В личном же общении она неизменно оказывалась очень приятной собеседницей и добрым человеком. «У меня война с ними, а не с вами», поясняла она и подарила нам корзину с фруктами из своего сада.
Время в эмиграции не то чтобы летит быстрее или замедляется, оно идёт параллельно. Вы периодически синхронизируетесь с безрадостным отечеством, где только и разговоров, что про статистику COVID-19, но всё равно пребываете в ином континууме, где солнце и море, где хорошо.
Тут все заговорили: самолёт! Самолёт! Катарские авиалинии! Да, дорого. Да, через Хельсинки и Минск, далее пешком, но надо лететь! Мы купили билеты (на порядок дороже, чем это стоило до тотального локаута) и отправились в аэропорт, который по этому случаю, так сказать, приоткрылся. Сдали машину, встречаем нашего консула. Консул говорит: вас не садят. В смысле, не берут на борт. Не только нас, но и всех неистинных европейцев. Не взяли даже одну болгарку с рабочей ЕС-овской визой. Не помогли ни наши знакомства в руководстве украинского представительства Катарских авиалиний, ни усилия дипломатов. Оказалось, что финская погранслужба не гарантировала официально, что готова нас принять (и не могла, ведь так она бы нарушила финское карантинное законодательство), а для перевозчиков на этот случай предусмотрен штраф – 20 тысяч долларов за пассажира. Пока мы томились в ожидании, познакомились с одним нашим морячком, который тут был ссажен на берег и вследствие этого застрял по причине шизофрении. Парень был помещён в клинику, затем вроде как подлечен, однако по внешнему виду было сразу ясно: ни дня без таблетки, да и человек был к нему приставлен. Я не уточнял, кто его работодатель, но к чести последнего, компания оплачивала все расходы больного сотрудника. Мы никуда и не улетели, и хорошо ещё, что удалось заново арендовать ту же машину и ту же виллу.
В один из выходных, когда можно себе позволить прогулку подольше, мы пошли к водопаду, но не со стороны моря, а сверху вдоль горной речки. Это не совсем туристический маршрут, скорее технический, поскольку пролегает вдоль водопровода, который представляет собой пластиковую трубу 20 сантиметров в диаметре и сопутствующие коммуникации, проложенные через джунгли на бетонных подставках вплоть до водозаборной станции, откуда вода принудительно поднимается к людям без какой-либо очистки. А зачем, если вода и так натуральная? Несмотря на трубу, вокруг – живописная местность, кубометрами растёт корица, шныряют птички. Водопад невысокий, но озерцо под ним – просто награда для утомлённого жарой путешественника, к тому же здесь, как во многих других местах, теперь совершенно безлюдно. Купались, впрочем, только мужчины – не по религиозным соображениям, а потому что вода холодная. Также там плавали оранжевые полусъедобные плоды, по вкусу и содержанию напоминающие мангостин, белые цветы вечнозелёных деревьев, а также лангуст, насколько я разбираюсь в больших горноозёрных креветках. Последний был всесторонне рассмотрен и волевым решением спасён от съедения. Ну, поплавали, отдохнули – пора и обратно. И вот, снова разгорячившись в пути, пересекая речушку у каменистой запруды, наши дамы наконец решились освежиться. Начались бурные приготовления, мы в предвкушении грядущего удовольствия лезем в воду, как вдруг откуда-то сверху вываливается сантехнического вида мужик из местных и осуждающе так говорит: «You are not supposed to be here», то есть вас тут быть не должно. Мы, конечно же, засобирались в путь, и водопроводчик не выпускал нас из виду, пока мы не покинули водопроводоохранную зону.
Видео креветочных экспериментов, выставленное для изучения всем научным сообществом, было безжалостно прокомментировано нашим британским корреспондентом:
Дорогая редакция! Подписался на ваш канал, шикарные виды островов, океана и упоминание, что в этих местах снималась классика мирового кинематографа... Но что же мы видим в последних публикациях?! Вместо давно ожидаемого развития классического сюжета, какие-то заросшие и бородатые статисты мутят воду в водопадах!.. Доколе?!
А потом карантин прошёл. Снова стали доступными пляжи за пределами нашего региона, и вот мы поехали на Анс Рояль (да, все пляжи здесь названы со вкусом). Здесь довольно мелко, но не так, как в одной бухте рядом с заброшенным отелем, куда мы как-то из любопытства заехали, причём местные на нас смотрели, как на отчаянных смельчаков, а дойти до глубины, чтобы хотя бы по грудь, нам так и не удалось. Как-то раньше здесь я плавал к расположенному совсем рядом островку, но там чем ближе, тем больше морских ежей, плюс появляется течение, так что выбираться на поросшие джунглями камни я не стал. В другой раз мы с коллегой решили сплавать к линии образования волн, до которой было как будто бы недалеко. Доплыв до буйков, мы подустали, но к пенному горизонту почти не приблизились. Обсудив этот удивительный оптический феномен и придя к выводу, что нам не очень-то и хотелось, мы отправились обратно. Как легко заметит всякий, обученный устному счёту, это было уже второе предупреждение местных богов, но мы в них не верим и прибыли сюда в третий раз.
Я сплавал туда-сюда для поддержания мускулатуры в тонусе, попрактиковался в лежании звездой на воде (обучился этому недавно, раньше ноги тянули вниз и было некогда), поэкспериментировал с морским огурцом, подбрасывая его ногой в воде – просто так, без всяких кулинарных намерений – и уже собирался двинуться к остальным поговорить на разные важные темы, как вдруг увидел морского ежа. Близко же он подобрался к берегу! Хорошо бы как-то обозначить это опасное место, но из подручных материалов кроме огурца и собственной персоны у меня ничего не было. Из раздумий, как пробку из бутылки, меня выдернул внезапно донёсшийся крик. Было не разобрать, зачем это мне вдали машут руками, так что я поторопился и в несколько могучих гребков одолел дистанцию. Оказалось, что моя ассистентка, нащупывая дно ногой, вступила в ежа. Все знают, но на всякий случай заметим, что иглы этих подводных животных очень хрупкие и имеют обратные зазубрины, так что выдернуть целиком нельзя. Несём пострадавшую в машину и едем в госпиталь.
По дороге звоним знакомому доктору, тот сообщает, что делать ничего не надо, всё равно лучше не станет, пока само не пройдёт. Больной от слов утешения становится легче, но мы для надёжности едем в госпиталь. Припарковаться негде, поэтому я всех высаживаю у входа и отправляюсь приткнуть автомобиль где-нибудь на соседней улице. Между тем больную подводят к регистратору, и там, чтобы долго не объяснять, кто кому кем приходится, она называет моего коллегу своим мужем, дабы им позволили пройти дальше вдвоём. «Ёж?» – записывает регистратор. – «Наверное, были на Анс Рояле?» Когда же чуть позже подхожу к регистратору я и сообщаю, что меня там, внутри, ждёт жена, тот с улыбкой показывает мне ассистентку и спрашивает: эта? Судя по выражению лица регистратора, мы с этим удивительным случаем многомужества были немного похожи на шведов: мол, что с вас взять – иностранцы... А приёма у врача мы не дождались и поехали отмачивать пострадавшую ногу в уксусном растворе.
Так увлекательно мы прожили ещё месяц. Сами собой в нас проникали новые бесполезные знания. Например, что Сейшелы лежат на седьмом градусе южной широты, и серп луны, между прочем, здесь изогнут в другую сторону, или что на Буваллоне есть заведение, где на входе платишь 20 баксов и потом ешь, сколько влезет, или что все, кто на Маэ занимается сельским хозяйством, – родственники. Что единственное здание на самой вершине горы, возведённое так с нарушением законодательства, сейчас принадлежит саудовскому принцу, а раньше там располагался американский военный наблюдательный узел, но потом у американцев с местными возникли разногласия, и они перебрались на Маврикий.
Человек – существо общественное, и чтобы соответствовать социальным нормам, он должен иногда не только бриться, но и стричься. Я обычно оттягиваю визит в парикмахерскую до тех пор, пока любимые женщины не начинают мне ставить ультиматум, и вот – этот момент настал. Как правило, с сорока минутами жизни я расстаюсь в парикмахерской неподалёку от офиса, но тут пришлось ввериться суровому местному сервису. Очередь, обстановка – как у нас в 80-х. С пареньком, который по виду уже давным-давно, как и я, совершенно равнодушен к стрижке, у нас произошёл приблизительно следующий диалог: «Под машинку?» – «Да». – «Полностью?» – «Да». Под конец, когда мне подбривали затылок половинкой бритвенного лезвия, слегка пострадал верхний слой эпителия, но конечным результатом все остались довольны.
Но что ж это я всё о других, давайте я немного о себе. На отдыхе, чтобы как-то компенсировать организму нехватку ежедневного стресса от поездок на работу, я обычно по утрам начинаю делать зарядку. Наклоны, там, повороты... Главный нагрузочный элемент – отжимания. Вообще, для поддержания тонуса рекомендуется делать 25-30 отжиманий, но я за время прежних поездок довёл этот показатель до 40, а потом и до 60 раз. На Сейшелах дошёл до стабильных 80, причём иногда получалось и 100, но тут я подумал, что это уже перебор, так можно превратиться в спортсмена.
Время шло, созрела черемойя. Или это мы созрели, чтобы её попробовать? Оказалось, что есть здесь плод, который можно назвать вкуснятиной без всяких оговорок. Вы любили в детстве манную кашу с вареньем? Если нет, предположите, что да. И вот эту манную кашу, только послаще и повкусней, заботливо упаковали в зелёную оболочку и повесили на дерево, затем сорвали, продали, разрезали пополам и положили в холодильник, после чего достали и, утомлённые солнцем в хорошем смысле этого выражения, взяли чайной ложечкой и принялись смаковать. Объеденье! Но женщинам почему-то не понравилось.
Местная маракуйя не понравилась никому, кроме меня – да и мне скорее из принципа, такая это была кислятина. А вот на что похож вкус джекфрута, передать трудно. Чрезвычайно сладкий ревень? Инжир без косточек? Только до съедобных частей джекфрута надо ещё добраться, выковыривая их из плотной ткани увесистого плода, причём руки потом отмыть составляет проблему из-за клейкого латекса. Я пробовал мыло, потом средство для чистки посуды, и только дойдя до уксуса решил, что со временем само отвалится, времени-то у нас много.
Как-то раз мне на глаза попалась арахисовая паста, известное американское лакомство. Учитывая некоторый дефицит разнообразия, пройти мимо было нельзя, и вот мы купили, сидим и пробуем. Липкая сладко-солёная гадость, больше ложки за раз не съешь. Неудивительно, что агропроизводители предприняли столько рекламных усилий в начале прошлого века, и вот уже эта отвратительная мерзость стала частью американской культуры. Впрочем, ещё ложечку? Ой нет, завтра!.. Так мы ели баночку на двоих с коллегой, а её содержимое почти не уменьшалось. Я объявил, что мы не сможем выбраться из этого райского места, пока не справимся с продуктом американских пастоделов, и день за днём приближал освобождение по ложке, а то и по две. Когда же под слоем бледно-коричневой пакости показалось дно, и поползли разговоры о предполагаемом эвакуационном рейсе, мы зачем-то купили тамарин, и всё опять пошло по кругу.
Под камнями, напоминающими почерневшие зубы дракона, потерянные в неравной схватке со стоматологом, я снова кружил над коралловыми зарослями, будто флуоресцирующими то голубоватым, то розоватым отливом, рядом со стаей глазастых кальмаров, будто парящих на своих водных крыльцах, напоминая летающих гидр из «Робинзонов Космоса» Франсиса Карсака (чего только мне ни доводилось читать в детстве). Сталкивался с экземпляром забавно удлинённой рыбы, которую сначала условно называл рыбой-иглой, а затем рыбой-колбасой, только на этот раз её сопровождали две рыбки прилипалы, как это обычно бывает у акул, и когда колбаса отворила зубастую пасть, я поспешил переменить маршрут, не переставал удивляться разнообразию природы.
И всё это время меня не оставляла мысль: отдых-отдых, когда же ты кончишься? А на ум, да и на язык приходила врунгелевская песенка: «С удовольствием огромным // Мы приехали сюда. // Отпустите нас отсюда, // Будем очень благода!»
9 мая мы заехали в посольство РФ, пообщаться насчёт рейса в Москву. Так получилось, что его организатор планировал слегка подзаработать – привезти на острова провизию – и, получая разрешение на рейс, пообещал заодно забрать соотечественников. С провизией не получилось из-за сложностей бюрократического толка, но обещание надо выполнять. Так говорил Владимир, помимо прочего – владелец пивоварни на Эден-Айленде, причём последнее место работы у него – администрация президента. Рейс получился не совсем бесплатным, чуть больше тысячи евро с человека, но всё равно дешевле, что предлагавшийся «Катарскими авиалиниями».
Второй по значимости праздник (первый – это Новый год) отмечался широко. Соскучившиеся по отечеству граждане одеваются в красивое и фотографируются с ленточками, за которые в нашем альтернативном отечестве полагается административное наказание (может быть, и уголовное, я за украинским законотворчеством не сильно слежу).
Посольский повар был профессионально похож на повара из кинофильма «Город Зеро» (недаром я вспоминал фразочку оттуда «Вы никогда не уедете из нашего города»), однако по случаю праздника улыбался, как и все присутствующие. Интересным было угощение – особо маленькие пирожки. Также предлагались различные напитки. Я был за рулём, но мой коллега не отказал себе в удовольствии попробовать настоящей русской водки. Играла тематическая музыка, и тут я вспомнил, что в Киеве в последний раз был на подобном мероприятии, ещё таская на плечах между экспонатами военной техники, полевой кухней и ветеранами старшенького, а теперь у него борода.
Что любопытно, ленточки были не у всех сотрудников – я надеюсь, это моё свидетельство не возымеет печальных последствий, и, вообще-то, мне этим хочется подчеркнуть отсутствие тоталитаризма с милитаризмом и, наоборот, приятную дружескую атмосферу. Интересно было послушать посла, способного говорить часами о Великобритании и не только.
Нельзя не сказать, что поддержка, которую оказывает Россия своим (и, кстати, белорусским) гражданам за рубежом, включает в себя существенную материальную составляющую. Кроме того, мы отметили высокий уровень профессионализма и общую доброжелательность.
К сожалению, их украинские коллеги не располагают ресурсами большого государства и ограничены внутриполитическим нарративом.
Вот что нам писал из Эфиопии посол Украины, в переводе с сокращениями.
Уважаемые соотечественники, планирующие отъезд на Украину с Сейшельских островов!
Просим прислушаться к адресованных вам рекомендациям о необходимости воздержаться от использования авиарейса, следующего в РФ.
В очередной раз предупреждаем, что указанный маршрут к государству-агрессору и оккупанту части украинской территории (включая аннексирован Крым и отдельные районы Донецкой и Луганской областей), убитые и раненые десятки тысяч граждан Украины, сотни безосновательно и незаконно заключенных в российских тюрьмах и казематах российских оккупационных администраций граждан Украины, причиненные колоссальные материальные, финансовые, экономические и моральные убытки украинскому государству и всему нашему народу подразделениями регулярных российских войск является крайне опасным, рискованным и далеко не полным перечнем предостережений к вашему решению об использовании «благотворительного жеста» со стороны российской дипмиссии на Сейшелах.
Каждый день такая «медвежья благотворительность» оборачивается новыми трагедиями для отцов, матерей, сестер, родных погибших УКРАИНСКИХ ВОИНОВ и МИРНЫХ граждан нашей Родины от рук русских оккупантов и их наемников.
В очередной раз призываем не пользоваться предложениями представителей РФ и отказаться от планов использования российских авиарейсов.
Не подвергайте неоправданному риску собственные жизни и судьбы, рискуя попасть в тиски враждебного «правосудие», потерять здоровье и даже жизни (трагическая судьба тысяч наших сограждан свидетельствует о реальности таких опасений).
Надеемся на ваши мудрость и понимание.
Своим умением составлять эпистолы посол произвёл такое впечатление на моего коллегу, что он озадаченно ходил по холлу взад и вперёд, от дивана к холодильнику, бормоча и приговаривая «бородатые статисты мутят воду», пока я его не успокоил тем, что у людей, вынужденных этим заниматься профессионально, такой навык вырабатывается в силу необходимости, и тексты служебного характера затем составляются без особых раздумий минут за пять.
Мы, однако же, не связанные по рукам и ногам дипломатическими условностями, давно уловили, как надо себя вести: принимать решения самостоятельно и официально требовать от консульской службы содействия – так это работает.
Оно и сработало. Тем более, что на неофициальном уровне отечественная дипломатия проявляет и сочувствие, и содействие, а к почётному консулу мы даже ездили в гости.
В аэропорту было нескучно: существенную часть ожидающих составляла съёмочная группа бесконечного телепроекта «Дом-2», включая актёрский состав, заметный по не вполне адекватному поведению. Для тех, кто не в курсе, поясним, что группу молодых людей как бы запирают в помещении, круглосуточно снимая на камеру их незамысловатый быт. Кому это интересно, в общем, понятно, и я даже когда-то давно знал одну барышню, смотревшую «Дом-2».
Поскольку съёмки на райских островах несколько задержались, среди женского состава обнаружилось четыре беременных.
В самолёте некоторые пассажиры коротали время, громко веселясь, но, как обычно, таких хватает на первые 2-3 часа полёта, а потом они под действием веселящих напитков засыпают.
У нас была дозаправка в Абу-Даби. Пролетая над безжизненной пустыней, невольно задумаешься, что это неплохой полигон или даже альтернатива мечтающим покорить Марс. А затем, когда среди бескрайних песков появляется город с прямоугольниками крыш и аккуратными линиями дорог, невольно удивляешься, почему же до сих пор никто на этом свеженамытом песке ещё не настелил газоны. Позже, правда, появляются и они.
Приземлившись в Домодедово, из самолёта мы вышли не сразу: сначала автобусы развозили москвичей, направляя их в так называемые обсерваторы – то есть медицинские изоляторы. Через час очередь дошла до остальных россиян, а затем и до нас. Мы, конечно, не ждали встречи с оркестром, но планировали за ночь доехать до границы на консульской машине, но консул, видимо, что-то зная наперёд, не приехал, рекомендовав получше устроиться в аэропорту до утра, так что ночевать нам пришлось в зале ожидания, где нам не дали умереть ни от жажды, ни от голода.
Впрочем, ночевать не значит спать. Как любят делать во всех аэропортах и вокзалах, сиденья выполнены таким образом, чтобы на них нельзя было лежать. Свет никто не выключал, да и зачем, если то одного, то другого по очереди приглашали на беседу с товарищем майором? Вопросы были довольно простые, но иногда неожиданные. Есть ли российское гражданство, в каких городах страны бывали, где служили, где учились. Майор заметно оживился, когда оказалось, что мы с коллегой учились в одном ВУЗе: «Так вы там и познакомились с организатором группы?» На этом вопросе я даже почувствовал, как на меня со стены с интересом посмотрел портрет молодого Путина. Но, разумеется, никакой особой группы никто не организовывал, и ночь постепенно прошла. Надо отдать должное нашим молчаливым надзирательницам в пограничной форме, проведшим всё это время по периметру зала на ногах.
Наконец, за нами приехал консул, провёл инструктаж, мы погрузились и двинулись в сторону Киева.
К сожалению, формат посещения России не позволял погулять по Москве, и всё, что мы видели – это МКАД. Магистраль напоминает киевскую окружную, только полос побольше и пробка подлиней, а вот домам вдоль дороги не хватает имперского блеска: такую же точно красоту можно видеть и на Троещине.
Континентальный климат отличается от островного, и если с холодом мы справлялись, закутавшись в штаны и кофты, то с сухостью в воздухе бороться было сложнее. Я нашёл выход, и на заправке, где нас приняли за своих, взял полтора стакана капучино (один – как заказывал, а второй – потому что первый приготовился не с первого раза).
На границе мы продемонстрировали пограничникам заранее установленную на телефоны программу принудительного электронного самоконтроля (которой потом никто не пользовался).
– К борьбе с корона-вирусом готовы! – сказал я пограничнику.
– А вы думаете, он есть? – произнёс он, не улыбаясь. – Я вот не уверен.
Прошло ещё несколько часов, и мы оказались дома, где провели в обязательной самоизоляции почти всё положенное время, в основном не нарушая установленных правил. Где-то через неделю мне позвонили из специального контролирующего органа и поинтересовались, всё ли в порядке, на чём весь контроль и закончился.
А граждане, внявшие увещеваниям посла в Эфиопии, смогли покинуть Сейшелы только через месяц за гораздо большие деньги.