ВОЯЖ
- Прага – Париж – Дрезден – родные берёзки
– Господин Королёв! – вдруг раздался голос пограничника у дверей нашего автобуса, я и поторопился на выход. – Ваше отчество! – спросил он; я ответил: – Дмитрий Владимирович, – и получил назад свой паспорт, а весь салон автобуса после минутного напряжения с облегчением вздохнул. Мы пересекли украинско-польскую границу.
Польша
Курица – не птица, Польша – не заграница. Те же самые двухэтажные дома, которых так много на западной Украине, те же самые тротуары, выложенные довоенной плиткой; узнаваемые вывески, выполненные отчего-то латиницей, и такая же безнадёга в их содержании: "эдукация в Гарварде", "работа за рубежом" и т. п. Дороги от наших отличаются мало, а машины имеют ещё худший вид. Надо полагать, в Польше ещё жив отечественный автопром.
Прага
Чехия – тоже, конечно, не птица, но гулять по Праге – одно удовольствие. И пусть бизнес там контролируется русской мафией, пусть в обменных пунктах валюты без зазрения совести могут объегорить самонадеянных туристов, не внявших заверениям гида, пусть из-за того, что жареные колбаски на центральной площади настолько сытные, что после них невозможно съесть до конца ни кнедликов, ни тушёной капусты, ни жареной свинины, пусть среди старых стен, кофеен и магазинов с рыцарскими доспехами, чьи витрины протираются до блеска к вящему удовольствию заезжей публики, даже местами слышен запах канализации – всё равно хочется ещё и ещё не раз выйти на берег Влтавы, побродить по Карловому мосту и снова вернуться к продавцам колбасок, прислушиваясь к собственному желудку с надеждой: а может, ещё?..
Персонал торговых точек, между прочим, не просто говорит по-русски: он говорит без акцента, а значит – просто приехал из наших мест.
На башне с часами в центре города висит табличка с надписью: "9-го мая стремительным ударом войска 1-го Украинского фронта доблестной Красной армии под командованием героя Советского Союза маршала Ивана Степановича Конева освободили восставшую против немецких оккупантов Прагу. В благодарность маршал И. С. Конев избран почётным гражданином г. Праги". Однако наш гид уверяет нас, что по свидетельствам прозорливых профессоров, дававших ему образование ещё в эпоху советской Чехословакии, первой Прагу освобождала армия печально известного генерала Власова. Ну, может, удар власовцев был не столь стремительным, не знаю. Но, во всяком случае, я сделал вывод, что памятные таблички и почётное гражданство получают те, кто освобождает город последними.
Послушав механически инсценированный бой часов, мы отправились на родину немецких оккупантов.
Немецкие дороги
Отличные дороги – это ещё не вся Германия. Нужно добавить ещё, по меньшей мере, стоянки, оборудованные игровыми площадками для детей и туалетами с бумагой, горячей водой и электрическими розетками. Некоторые мои попутчики могут похвастаться фото- и видеокадрами, свидетельствующими о невероятных достижениях немецкого народного хозяйства в области туалетостроения, но я передаю эти сведения с их слов, так как, пока они изучали интерьер, я, несмотря на угрозу быть оштрафованным, не смог противостоять внутреннему позыву немедленного единения с природой и пошёл осматривать близлежащие пейзажи через едва зазеленевшие кусты. В Германию мы ещё вернёмся, а пока впереди – Франция.
Париж
Исходя из экономической целесообразности, мы поселились на севере Парижа. Здесь обитают эти... ну, вы понимаете, их ещё нельзя называть неграми... афрофранцузы, в общем. Милые ребята, но уж очень их много. Если бы Наполеон ходил в походы из современного Парижа, то его армия была бы чернокожей. Когда мы делали первую вылазку, дав отдохнуть нашим водителям и воспользовавшись системой электричек RER, плавно переходящих в сеть метро, то сначала, войдя в вагон, наши девушки устремились по лестнице на второй этаж – а вагоны там двухэтажные, – но уже на следующей остановке вернулись: наверное, не очень уютно сидеть и ловить недоумённые взгляды – мол, какими судьбами в наших краях?.. Ну, граждане Франции любого цвета кожи – французы, и говорят по-французски. А в центре города цветной вопрос и вовсе теряет актуальность. Тем более – вечером, когда зажигаются огни Эйфелевой башни.
На смотровой площадке, с которой на башню открывается великолепный вид, кто-то из всё тех же французов, кто пугал своим присутствием наших девушек в вагоне, теперь уже занимался более привычными для нашего мировосприятия вещами: продавал многочисленным туристам сувениры. Торговцы, потрясая в воздухе связками брелоков с изображениями башни, проявляют удивительные способности к языкам, крича туристам: "Моника! Наташа! Два на евро, пять на два!". Один из наших, офицер, подошедшему торговцу немедленно заявил: "Семь на два! Только что мне предлагал это твой коллега!". Тот помялся и уступил, и через мгновение в толпе уже слышалось: "Коллега! Два на евро, пять на два!". В гостиницу мы возвращались уже освоившись, полные впечатлений, доведённых до подобающего градуса взятым на всякий случай коньяком.
Должен сказать, что поездка наша не была пустым времяпровождением: мы ездили на соревнования по так называемым японским шашкам, которые, как читатель мог бы выяснить из моего более раннего текста, вообще-то, не совсем японские и совсем не шашки. Есть что-то общее с игрой в точки на листе бумаги в клеточку, где надо окружать точки противника и занимать территорию. Турнир го проходил на площади Италии, в здании, хранящем отпечаток церковного великолепия – в районной мэрии на юге Парижа, бывшей когда-то ратушей. В основном, соревновались французы, но лично я в первый же день обыграл единственного итальянца; а самым сильным игроком был некий японец, проводивший поединки в кимоно. По результатам трёхдневных состязаний, наша команда заняла в общем зачёте третье место. Я выиграл три партии из шести.
Париж – город, где хочется говорить по-французски. На будущий год, если только мне не придётся отказаться от вояжа в Париж из-за моей занятости, я непременно дополню свой словарный запас до такого объёма, чтобы между "бонжур, мадам" и "оревуар" можно было вставить нечто содержательное.
Сами парижане хорошо знают английский, но старательно избегают говорить на нём. В один из вечеров, изучая окрестности мэрии, я забрёл в небольшой магазинчик. "Are you still working?" – спросил я. "Бонсуар, месье" – мило ответили мне и, по-французски, что-то добавили с улыбкой, приглашая войти. Я пояснил, что не владею в достаточной мере их языком; слово за слово, у нас завязался премилый диалог. У нас во Франции, говорил месье продавец и, видимо, владелец магазина, мы говорим по-французски. А вы откуда будете? Я ответил, что из города Киева. Ну, Ukraine, Russia, former Soviet Union... А, Кйев! Знаю, знаю, сказал месье. Знаю, про вас что-то было в фильме "Мулен руж". It is very nice!..
Вполне приличное вино во Франции можно купить за 2-3 евро. При этом сэндвичи, которые там так и называются (с поправкой на ударение, конечно), стоят дороже: в буфете мы покупали их за 4.50. Там же, кстати, стакан чая стоил 1 евро. На Елисейских полях вездесущие сэндвичи в комплекте с маленькой бутылкой Кока-колы, которая тоже называется так же, стоят 5.80, но не содержат ни корнишонов, ни разных прочих добавок, и представляют собой простую французскую булку и кусок простой французской ветчины. Жареные каштаны стоят 3 евро десяток и по вкусу напоминают печёную картошку, только слегка сладковаты. Всё это вроде бы недёшево, но мы нашли элегантный способ избавиться от комплекса иностранцев с динамично развивающейся, но никак не разовьющейся экономикой: достаточно представить, что цены эти – в нашенских гривнах, и тратить деньги тут же становится легко.
На Триумфальную арку можно подняться и оглядеть весь город. Правилами фотосъемка запрещена, однако запрет этот нарушают все. Парижские пешеходы, кстати, переходя дорогу у светофора, дружно игнорируют красный свет, а автомобилисты им в этом потакают. Париж – мегаполис, в котором хочется жить, это домашний город. Потёртое великолепие старых домов, беззаботные парижане... на моих глазах месье в приличном пиджаке аккуратно вытряхнул табак из трубки, стуча ею о стену мэрии. Ближе к ночи можно наблюдать, как местные бомжи укладываются спать, расстилая спальные мешки в удобных нишах, которые днём служат входом в бутики. А в Лувре и в городских парках народ принимает солнечные ванны прямо на траве, которая при этом, что интересно, остаётся не вытоптанной. И повсюду цветут цветы.
Париж мы покидали с твёрдым намерением вернуться.
Дрезден
И снова – Германия. На автостоянке со мной заговорил один немец и всё интересовался, как мне нравится его страна. Я высоко оценил дороги, а затем, к неудовольствию собеседника, честно признался, что немецких городов пока ещё не видел. Но немцы – народ упрямый, и просто так мой собеседник сдаваться не захотел. Он стал задавать наводящие вопросы: как, мол, нравится мне природа, чистый воздух, весна... Я так же высоко оценил и эти достоинства Германии, заметив, однако, что в Париже весна сейчас в большей степени весенняя. Это потому что он южнее, резонно рассудил немец, и мы пожали друг другу руки.
В Дрездене мы остановились неподалёку от центра. Тут же, рядом, по удивительному стечению обстоятельств, оказалась и знаменитая картинная галерея. Русского гида найти нам не смогли, так как их всего двое, и оба заняты, но в живых гидах особой нужды нет, поскольку есть полноценная замена – электронное устройство в виде телефонной трубки, в которой можно слушать небольшие лекции по множеству картин. Дети от приобщения к прекрасному устают очень быстро, а взрослых хватает часа на два.
После этого все разошлись исследовать город; мы с сыном для начала пошли в стоявший табором луна-парк, сравнили немецкие колбаски с чешскими, покатались на типичных аттракционах, потом ещё раз сравнили, и ещё. 3:1 в пользу немцев. Оглядев округу с колеса обозрения, пошли в близлежащий парк, основательно заросший подлеском. Здесь мы с удовольствием фехтовали на импровизированных шпагах, сделанных из подручных палок, до тех пор, пока невесть откуда не появилась дама и (уж не помню, на каком языке; немецкого я вроде бы не знаю) не объяснила, что данный парк является частной собственностью, и потому нам находиться в нём никак нельзя.
Что же, пора домой.
Польша, если въезжать в неё со стороны Германии, производит гнетущее впечатление, и хочется её проехать поскорее. Когда же подъезжаешь к нашей границе, задумываешься: а стоит ли ехать дальше?
* * *
– Господин Королёв! – раздаётся голос пограничника, и я спешу к выходу из автобуса. – Ваше отчество! – слышу я всё тот же вопрос, и протягиваю гражданский паспорт. Мне с улыбкой говорят, что всё в порядке, мы едем домой, а я всё думаю, и думаю до сих пор: и откуда у стражей границы такой интерес к моей скромной персоне? Неужели слава о моей выдающности вот-вот перешагнёт пределы отечества, и вскорости на немецкой границе будут брать автограф, а на французской – отдавать честь? Что же, проверим.